— Мы недостаточно знаем друг
друга, чтобы заниматься любовью, — произнесла Вероника Новослободская, нервно
облизнув губы.
Ее соски мгновенно отвердели, во рту
было сухо. Она смотрела в синевато-зеленые, оттенка морской волны, глаза
стоящего в нескольких метрах от нее человека. Евгений Остроумов был высок,
смугл и внушал чувство некоторой опасности. Вероника восхищалась присущими ему
многочисленными рефлексами дикого хищника, вольного обитателя джунглей. Тренированному
мускулистому телу Евгения позавидовал бы иной легкоатлет. Однако Остроумов не
имел к большому спорту никакого отношения. Он являлся бывшим агентом ФСБ,
организации, с которой Веронике частенько приходилось сотрудничать в ходе
особых операций. Сейчас Евгений находился здесь, потому что Вероника Новослободская
остро нуждалась в его помощи.
— Прости, дорогая, но в данном случае
секс просто часть работы, — ответил Остроумов, храня полное спокойствие.
Пронзительный взгляд его
синевато-зеленых глаз соскользнул с лица Вероники вниз и принялся неспешно
путешествовать по стройному телу. Беззастенчивое разглядывание пробуждало в ней
невольную ответную реакцию. Веронике потребовалось приложить немало усилий,
чтобы если не с истинной, то хотя бы с внешней невозмутимостью встретить
изучающий взгляд, когда спустя некоторое время тот вновь остановился на ее
глазах.
Придирчивый осмотр вызвал в Веронике
мелкую дрожь, которая проистекала отчасти из боязни, а отчасти — если уж
говорить начистоту — из трепетного предвкушения близости.
Рабочий характер отношений никогда не
мешал Веронике строить самые смелые фантазии относительно Евгения. Ее грезы
были чрезвычайно чувственными, вольными и даже в каком-то смысле дикими, однако
она даже в шутку не помышляла о том, чтобы поделиться ими с кем-то, и в
наименьшей степени с предметом своих мечтаний.
Вероника гордо подняла подбородок.
— Секундочку! Я возглавляю службу
безопасности Геннадия Соломенцева, а ты прибыл сюда по моему вызову. Иными
словами, приказы здесь отдаю я.
Остроумов пожал плечами.
— Если ты желаешь, чтобы мы вместе
отправились решать возникшую у вас проблему, тебе сначала придется переспать
со мной.
В словах Евгения сквозил явный вызов, а
Вероника была не из тех, кто пасует, столкнувшись с неожиданным поворотом
событий, особенно если у нее отсутствуют сомнения в правильности намеченных
действий.
Вместе с тем ей было прекрасно
известно, что Остроумов придерживается точно таких же убеждений. Вероятно,
именно поэтому он и счел себя обязанным вернуть будущую напарницу по работе к реальности.
Евгений стоял перед ней, невозмутимый,
уверенный в себе. В осанке не ощущалось даже намека на напряженность.
Веронике и прежде доводилось наблюдать у Остроумова подобную позу, причем хладнокровие
никогда не покидало его, несмотря на осознание того, что противник готов в
любую секунду нанести удар. Однако раньше Вероника находилась с Евгением по
одну сторону баррикад. Сейчас они сошлись лицом к лицу — антагонисты, а не
союзники.
Нет, поправила себя Вероника. Не антагонисты.
Мы по-прежнему воюем на одной стороне. Только ставки сильно изменились.
Она пристально вгляделась в
сине-зеленые глаза, пытаясь проникнуть в мысли Остроумова. Почудилось ей или за
его внешней бесстрастностью действительно таится едва уловимый намек на
эмоции? Неужто Евгений и впрямь испытывает нечто из области обычных человеческих
чувств, чего ни за что не желает показать ей?
Как Веронике хотелось, чтобы так оно и
было! Чтобы предпринятый Остроумовым ход порождал у него такую же неловкость,
как и у нее самой.
Визуальное исследование Евгения не
принесло Веронике уверенности, поэтому она вспомнила о причине, сведшей их в
этих роскошных апартаментах, — о семнадцатилетней девчонке, которой в эту
минуту угрожает серьезная опасность единственно по ее, Вероники
Новослободской, вине.
Словно прочтя ее мысли, Остроумов
произнес:
— Послушай, ведь я уже не раз убеждал
тебя прекратить обвинять во всем себя! Дочка Соломенцева тщательно продумала
свой побег. Мало того, она растворила в твоем кофе сильнодействующее снотворное.
И заранее приобрела билет на автобус до Москвы. Чемодан негодница спрятала в
гараже. С моей точки зрения, тут не обошлось без помощника. И этот некто,
несомненно, принадлежит к персоналу Соломенцева.
— Ни один из наших людей не отважился
бы на такое, — возразила Вероника.
Евгений пожал плечами.
— Думаю, ты ошибаешься.
Вероника вздохнула, заставляя себя
успокоиться. Если и впрямь в штат Соломенцева затесался человек, ведущий
двойную игру, ей предстоит вывести мерзавца на чистую воду. Но не сейчас.
Сначала следует сделать самое главное: вернуть Снежану домой.
— Я знаю лишь одно, — решительно
произнесла она. — Геннадий Соломенцев доверил мне охрану своей дочери, а та
ускользнула из-под самого моего носа.
Мой первый прокол за последние семь
лет, добавила Вероника про себя.
Она работала в охране фирмы «Индустрия
Соломенцева», с тех пор как окончила колледж, и отец попросил ее помочь в
наблюдении за одним высокопоставленным управляющим, который продавал
конкурентам производственные секреты. Вероника не только блестяще справилась
с заданием, но даже перевыполнила его. При помощи обличительных фотоснимков она
растолковала предателю, что тот просчитался, а затем под дулом пистолета
препроводила его в офис своего отца.
С того момента и вплоть до нынешнего
дня ее карьера неуклонно шла в гору. Вероника окончила курсы самообороны,
оперативного розыска и криминального расследования и благодаря приобретенным
знаниям быстро выделилась из числа работников охраны. Она уже давно проводила
операции самостоятельно, но в данном случае ей требовалась помощь Евгения
Остроумова.
Он сделал то, чего не смогла Вероника:
через его сеть тайных платных информаторов и обязанных ему лиц вышел на след
Снежаны и вскоре точно узнал, где та находится. На острове Таинственный в
Средиземном море, в плену у Константина Романовского, который многие годы
исходил злобной ненавистью к Геннадию Соломенцеву. Как только беглянка
объявилась на Красной площади, люди Романовского ловко похитили ее и быстренько
доставили на его личный уединенный остров.
Снежана находилась там уже пять дней и
одному Богу известно, в каком состоянии. С ней могли сделать что угодно.
Представив себе весь ужас положения дочери
Соломенцева, Вероника непроизвольно вздрогнула и тут же заметила перемену в
выражении лица Евгения, который уловил легкое судорожное движение ее плеч.
Вскинув голову, она открыто взглянула
ему в глаза. Когда он выяснил, где содержится Снежана, то прямо сказал
Веронике, что предпринимать спасательную операцию одной крайне рискованно. Но,
верная своим обязанностям, она даже слышать ничего не желала, полагая, что если
уж проштрафилась, то сама должна исправить положение. И чем скорее, тем лучше.
Однако сначала следует кое-что прояснить.
— Хорошо, я понимаю: проникновение
на Таинственный очень опасно. Попав туда, мы вынуждены будем тщательно
придерживаться своих ролей. Но... зачем устраивать... э-э... репетицию сейчас?
— спросила Вероника, подавляя приступ паники. Наверное, я похожа на
девочку-подростка, которую приятель того же возраста распластал на заднем
сиденье автомобиля в каком-нибудь уединенном уголке, подумала она. И заметила,
не удержавшись:
— Я хочу сказать, что там, на
острове, никто не узнает, чем мы занимаемся в наших частных апартаментах.
Красиво очерченные губы Евгения
изогнулись в ироничной усмешке.
— Боюсь, детка, на это надеяться
не придется. Насколько мне известно, Романовский помешан на своей
безопасности. Поэтому в отведенном нам помещении наверняка будут установлены
и видеокамеры слежения, и звукозаписывающие устройства. Уверен, все здания на
острове просто напичканы подобной аппаратурой.
Вероника попыталась проглотить внезапно
образовавшийся от волнения комок в горле.
— Но видеозапись в частных номерах...
противозаконна и... аморальна.
— Именно так. Сама того не ведая,
ты идеально описала царящие на Таинственном нравы. Если вдобавок употребить
такие понятия, как «предательство», «ненадежность» и «коварство», картина окажется
полной. Когда попадаешь в подобное место, о праве на частную жизнь приходится
забыть. Равно как и о собственной безопасности.
Вероника понимала, что Евгений отлично
знает, о чем говорит. Покинув ФСБ, он организовал частный охранный бизнес. У
него скопилось немало разнообразной информации об острове, на котором
Константин Романовский правил, подобно обладающему неограниченной властью
средневековому тирану. Вероника надеялась, что сведений Евгения окажется
достаточно для освобождения дочери бизнесмена Соломенцева.
Когда он заговорил вновь, его голос был
тверд и резок.
— Персоны, прибывающие на
Таинственный в качестве гостей Романовского, делают это по двум причинам. Им
хочется организовать с владельцем острова совместный бизнес, или они желают
отдохнуть в спокойной, не отягощенной условностями обстановке. Если гости
приезжают с дамами, им хочется выставить спутниц перед остальными мужчинами во
всей красе. Они покупают девушкам шикарные вечерние туалеты и не скупятся на
драгоценности. Днем их подружки щеголяют в баснословно дорогих шортах и топах
от кутюр. Все это напоминает своеобразный парад дорогостоящих трофеев. И если
мы хотим вписаться в царящую на острове обстановку, нам придется действовать в
рамках представлений Романовского. Нельзя обманывать его ожидания. Если
хозяин острова догадается, что истинной целью нашего пребывания в его владениях
является освобождение Снежаны, он расправится с нами с такой легкостью, с
какой давит тараканов.
От этих слов по спине Вероники пробежал
холодок. Умом она и прежде понимала всю опасность предстоящего путешествия, но
только сейчас ощутила, насколько реальны поджидающие их на острове ловушки и
почему Евгений настаивает на неукоснительном соблюдении правил игры.
Он прищурился, словно угадав, о чем думает
Вероника.
— Ты вызвала меня, рассчитывая,
что я помогу тебе попасть на остров, и это действительно мне по силам. Но,
когда мы окажемся там, твоя жизнь будет напрямую зависеть от того, насколько
точно ты станешь выполнять мои указания. Причем, не задавая вопросов и не
ожидая объяснений. Так что тебе лучше продемонстрировать мне свою готовность
соответствовать этим требованиям сейчас, тогда я буду уверен, что в
критический момент смогу рассчитывать на тебя. Если ты чувствуешь, что не справишься,
скажи сразу, и я еще успею подыскать более подходящую партнершу.
Точно выполнять указания Евгения, чтобы
в критический момент он мог быть уверен, что я не подведу его...
Означает ли это, что он рассматривает
интимную близость как некое серьезное условие, без исполнения которого не
возьмет меня на Таинственный? Или он просто испытывает меня, хочет проверить,
как далеко я готова зайти? Да, наверняка так и есть. Евгений добьется, чтобы мы
приблизились к самой грани, но в последний момент остановится. Не может быть,
чтобы он действительно собирался затащить меня в постель. Подобная вольность
как-то не вяжется с его имиджем. Обычно Евгений руководствуется не эмоциями
или желаниями, а трезвым расчетом.
Что ж, если затеянная им игра подразумевает
проверку границ доступности, то Вероника готова включиться в нее.
— Что я должна сделать? — спросила она,
думая, что еще есть время увильнуть.
— Я хочу, чтобы ты отправилась в
спальню.
Евгений повернулся и вышел через
находившуюся за его спиной дверь со столь невозмутимым видом, будто нимало не
сомневался, что Вероника последует за ним. Чувствуя себя так, словно все ее
внутренности превратились в дрожащее желе, и изо всех сил стараясь не показать
этого, она выполнила требование и вскоре оказалась в комнате, которая больше
всего напоминала роскошную спальню люкса московской гостиницы «Интурист». Прежде
всего Вероника вспомнила гостиницу «Полярное сияние» — место, где
познакомилась с семьей бизнесмена Соломенцева. Но здесь был не отель, а апартаменты
для гостей в штаб-квартире «Индустрия Соломенцева». Глава компании устроил их
на последнем этаже принадлежащего ему здания на Охотном ряду. Веронике
приходилось здесь бывать во время служебных обходов, однако она никогда не
помышляла об использовании шикарной спальни в собственных интимных целях.
Помещение было обставлено антикварной
мебелью, поверх безупречно натертого паркета лежал мягкий восточный ковер. Но
прежде всего взгляд Вероники упал на широкое ложе, поперек которого свободно
могли бы уместиться четыре человека. При виде его она остановилась посреди
спальни. От волнения у нее внезапно перехватило дыхание.
Шедший впереди Евгений обернулся, будто
вспомнив о чем-то, потом направился обратно к порогу, по пути обогнув Веронику.
Она едва удержалась от желания втянуть голову в плечи, когда за ее спиной
раздался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.
Заперев дверь, он пересек спальню и
остановился у высокого викторианского камина. Вновь повернувшись к Веронике,
он окинул ее пронзительным взглядом, который словно лазерный луч — казавшийся
зеленовато-синим из-за цвета глаз — прошел сквозь мышцы и проник до самых
костей.
Ей пришлось приложить все свои силы,
чтобы сохранить достоинство и не начать тянуть время, задавая кучу вопросов.
Например, каково мнение Евгения о том, кто помог Снежане удрать из родительского
дома? Или когда они отправятся на Таинственный? И как Остроумов предполагает
выбираться с острова, если даже им в самом деле удастся найти и вызволить дочку
Соломенцева?
Но Веронике удалось оставить все
вопросы при себе. Возможно, этому немало способствовало осознание того, что, если
она заговорит, ее голос окажется сдавленным и дрожащим. А может быть, выдержка
и гордость Вероники просто не позволили ей показать Евгению, насколько
взвинчены ее нервы.
Она осталась стоять со свободно опущенными
вдоль тела руками и слегка приоткрытыми губами.
Он заставил ее выдержать несколько мучительных
мгновений, прежде чем произнес негромко:
— Думаю, начнем со стриптиза.
Сними юбку, блузку и колготки. Но сделай это так, чтобы мне приятно было
наблюдать за тобой. Аккуратно сложи вещи и оставь вон на том стуле.
Вероника неплохо знала стоящего
напротив человека. Работала с ним. Шутила. И всегда ощущала издавна возникшую
между ними связь. Но до нынешнего дня ни один из них не пересекал известной
черты, потому что оба привыкли следовать определенным правилам. Главное, из
которых четко гласило: никаких интимных отношений с коллегами. Подобные
увлечения способны повлиять на объективность, внести погрешности в ход
трезвых умозаключений. Что, в свою очередь, может привести к неоправданному
риску для жизни.
Вероника подумала, что, вероятно,
Евгений хочет нарушить неписаный закон. С ней. И сама она тоже этого желает.
Неожиданно все обернулось так, что они оказались в роскошной спальне, игнорируя
все правила и условности общепринятых морали и нравственности. А также меры
предосторожности, выработанные Вероникой лично для себя.
Прежде, грезя о близости с Евгением,
она всегда представляла себе, что все начнется с романтического ужина при
свечах, неважно где — в ее квартире или в его. За едой последует рюмка хорошего
коньяка. Обязательно должна быть тихая, под стать лирическому настроению, музыка.
Возможно, они с Евгением немного потанцуют, медленно, чувственно. В какой-то
момент он притянет Веронику к себе, склонится к ее лицу, к самым губам. Ей хотелось,
чтобы первый поцелуй был нежным. Но в дальнейшем она ожидала страсти. Евгений
представлялся ей смелым и искусным любовником. Таким, который не только сам
испытывает удовольствие, но также дарит его партнерше.
Сейчас ей очень недоставало того воображаемого
поцелуя. И не только. Вероника нуждалась в традиционной прелюдии, которая, по
ее представлениям, должна являться началом всякой близости.
— Собираешься дать задний ход? —
насмешливо спросил он.
Этого оказалось достаточно, чтобы
подстегнуть решимость Вероники. Стиснув зубы, она подумала, что если Евгений
вообразил, будто она задумала сорвать представление, то он ошибается.
— Нет. — Взгляд Вероники скользнул
на висевшее над камином полотно Айвазовского, и она подумала, что скорее всего
это подлинник. Иного Геннадий Соломенцев не приобрел бы. Ему нравится все
настоящее. Я тоже настоящая, сказала себе Вероника, прикоснувшись к верхней
пуговице блузки. У меня большой опыт в области охраны, и я до мельчайших
нюансов изучила свою профессию. Мне и прежде приходилось устраивать
представление. Иной раз я оказывалась в трудном положении, но всегда выходила
победительницей.
И все же пальцы плохо повиновались
Веронике. Она немало повозилась, расстегивая пуговицы и радуясь в душе, что
сегодня надела лифчик и трусики нежного персикового цвета, который превосходно
гармонировал с теплым сливочным оттенком ее кожи и белокурыми волосами.
Казалось, нехитрый процесс снятия
блузки растянется на века. Наконец Вероника сняла ее. Испытывая подсознательную
потребность ухватиться за что-нибудь, она скомкала тонкий материал и направилась
к стоящему в углу комнаты стулу.
— Ведь я велел сложить одежду
аккуратно, — настойчиво произнес Евгений тоном, требующим безоговорочного
подчинения.
Вероника заморгала, опустив взгляд на
смятую блузку в своих руках, затем послушно встряхнула мягкий шелк, чтобы тот
расправился. Краешком глаза она следила за Евгением, зная, что он не упускает
ни малейшего движения.
Справиться с юбкой оказалось проще. Всего-то
и нужно было расстегнуть сзади одну пуговицу и молнию.
Когда Вероника завела руки за спину,
последовала новая команда:
— Повернись лицом ко мне. Я хочу
видеть не твою попку, хотя она и весьма недурна, а то, как ты выпятишь грудь
мне навстречу, пока будешь тянуться назад.
Порозовев, Вероника обернулась. В ее
мозгу продолжало звучать яркое описание того, что должно было произойти в
следующую минуту. Евгений был прав: опуская ползунок молнии, Вероника сделала
неизбежное — выпятила грудь вперед, словно желая прикосновения мужских рук.
Аккуратно кладя юбку поверх блузки, она
старалась не думать о том, как выглядит. Вообще пыталась освободить мозг от
любых мыслей. Спустя секунду Вероника сбросила узкие туфли и наклонилась,
снимая колготки, которые тоже положила поверх остальной одежды.
И, прежде чем Евгений успел отдать
следующее распоряжение, она вновь повернулась к нему. Оставшись в одном
кружевном лифчике и трусиках, Вероника чувствовала себя слишком оголенной и потому
уязвимой, чтобы прямо взглянуть в зеленовато-синие глаза. Впрочем, ей и не
требовалось смотреть на него, чтобы понять, что в эту минуту он жадно оглядывает
ее, не пропуская ни малейшей детали. Взгляд Евгения, словно обжигал кожу.
Особенно отчетливо Вероника ощущала его на своих туго сжавшихся сосках, что лишь
усиливало смущение, охватившее ее. Вместе с тем все происходящее распаляло
Веронику, и это невозможно было скрыть от Евгения.
Она была почти обнажена, а он по-прежнему
находился в полном облачении — в дорогой тонкой сорочке, шелковом галстуке,
безупречного покроя брюках и до блеска начищенных туфлях. Только пиджак, в
котором он пришел сюда, сейчас отсутствовал.
— Подойди, — приказал он.
Пролегавшее между ними пространство служило
ей своеобразным защитным барьером. Несмотря на это, Вероника заставила свои
ноги двигаться и приблизилась к Евгению сначала на шаг, а затем, не сводя глаз
с широкой мужской груди, пересекла всю комнату. Остановилась она в метре от
Остроумова и, хотя губы плохо слушались ее, отважилась на небольшой протест,
попытавшись урезонить напарника:
— Послушай, так нельзя! Мы не
должны этого делать. Дальше заходить просто невозможно.
— При обычных обстоятельствах ты, несомненно,
была бы права.
— Мы недостаточно хорошо знаем друг
друга.
— Это после двух лет совместной работы?
— усмехнулся Евгений.
— Но многое в тебе до сих пор остается
для меня загадкой...
— Можешь вечером почитать на сон грядущий
мое досье.
— Оно мне ни к чему. Мы должны
поговорить. Надо, чтобы все происходило естественно. — Едва эти слова слетели
с ее уст, как она поняла, что выдала свой страх и неуверенность.
— Детка, не стоит откладывать
неизбежное. Я ни за что не возьму тебя на остров, предварительно не... овладев
тобой.
— Почему? — с запинкой шепнула
Вероника.
— Потому что наша жизнь будет
зависеть от того, насколько убедительно мы сыграем свои роли. У нас нет времени
для постепенного развития отношений. Я собираюсь предложить Романовскому сделку
по перевозке наркотиков, от которой он не сможет отказаться. Не представляешь,
сколько усилий мне пришлось приложить, за какие ниточки потянуть и какое
количество денег Соломенцева истратить, чтобы добиться приглашения на прием,
который Романовский дает через два дня. Хозяин острова будет очень пристально
наблюдать за нами. Ему захочется удостовериться, что я тот, за кого себя
выдаю, а именно весьма состоятельный человек, не отягощающий себя
соображениями морали, когда речь заходит о преумножении капитала. И сам
Романовский, и вся свора его охранников должны думать, что наши с тобой
отношения продолжаются, по крайней мере, несколько месяцев.
— Но мы можем просто сделать вид,
что близки. Разве это так уж трудно? Будем держаться друг с другом
соответствующим образом, и окружающие решат, что мы давние любовники.
— Нет, так не пойдет. Все должно
выглядеть натурально, причем с любой точки зрения: с эмоциональной, сексуальной
и какой угодно еще. Необходимо, чтобы все поняли: ты дорога мне. Константин
Романовский имеет обыкновение приударять за гостящими у него дамами. Мало
того, он обладает репутацией человека... как бы это выразиться... Одним словом,
добившись от дамы согласия и приведя ее в спальню, он начинает вести себя
грубо.
Вероника независимо подняла подбородок.
— Я способна себя защитить.
— Не сомневаюсь. Только интересно,
как все это будет увязываться с ролью моей любовницы, которую ты должна
играть? Знаешь, чем закончится такое приключение? Нас обоих прикончат. Пойми,
Вероника, я не шучу. Плата за ошибку — смерть.
От этих слов, а также резкого тона, с
которым они были произнесены, сердце Вероники тревожно сжалось.
Евгений окинул ее оценивающим взглядом.
— Если предстоящее задание
представляется тебе слишком рискованным, ты вправе от него отказаться. Я могу
найти замену — оперативницу, обладающую разносторонним опытом, в том числе и
сексуального характера, который поможет ей справиться с ролью моей любовницы.
— Нет. Я сама все сделаю! —
воскликнула Вероника.
— Тогда приступим. Для начала
раздень меня.
Вероника зажмурилась. На миг искушение
прекратить игру почти возобладало над ней. Однако в следующую секунду она
напомнила себе, что несчастье произошло по ее вине. Она позволила Снежане
Соломенцевой удрать из дому. Так что если в этом деле и существует хотя бы один
весомый фактор, то речь идет именно о нем.
— Эй, я вовсе не хочу, чтобы ты
закрывала глаза, как девственная новобрачная из восемнадцатого века, которая со
страхом ждет, что сейчас в супружеские покои войдет благоверный и изнасилует
ее! Ты должна смотреть на меня так, будто тебе нравится то, что ты делаешь.
Словно ты хочешь доставить мне удовольствие.
Вероника широко распахнула глаза. Ее
взгляд остановился на белой рубашке Евгения, затем переместился на
вертикальную линию галстука...
В реальной жизни такое происходит сплошь и рядом. На чужих ошибках надо учиться. Я знаю одну семью, в которой произошло аналогичное. Думаю, роман будет полезно прочитать и взрослым, и детям. И, конечно, сделать для себя нужные выводы. Кондратий
Героям романа "Темная башня", по большому счету, не позавидуешь. Им приходится исправлять чужие ошибку и даже глупость. Так поступают нормальные люди. А Евгений и Вероника - настоящие герои нашего времени. Вадим
Прочитала на одном дыхании фрагмент из произведения Д. Снегирева "ТЕМНАЯ БАШНЯ". Написано здорово, увлекают действия героев, оригинальность их планов по спасению девочки, попавшей, по своей глупости, в заварушку. С нетерпением жду продолжения романа. Наталья.