ПЕВЦЫ РОДНОЙ ПРИРОДЫ
Тютчев и Фет. Эти русские поэты, при всем неповторимом
своеобразии лирического дарования, имеют много общего, Тютчева и Фета справедливо
считают замечательными певцами природы. Пожалуй, ни для кого из русских поэтов
природа не являлась таким неиссякаемым источником впечатлений и раздумий, как
для них.
Федор Иванович Тютчев (1803—1873) и
Афанасий Афанасьевич Фет (1820—1892) принадлежат к разным поколениям. Тютчев
был старше Фета на семнадцать лет. Его стихи получили одобрение самого А. С.
Пушкина, который и напечатал их в своем журнале «Современник». Однако для
широкой публики стихи эти, подписанные инициалами «Ф.Т.», прошли, можно
сказать, незамеченными. Открыл их читателям спустя тринадцать лет после гибели
Пушкина Н. А. Некрасов. В 1850 году в журнале «Современник» была напечатана
его статья, где Тютчев безоговорочно причислялся к «первостепенным поэтическим
талантам». Чтобы читатели убедились в высоких достоинствах лирики Тютчева. Некрасов
приводит в своей статье 24 стихотворения поэта — случай сам по себе
исключительный.
С восхищением отзываясь об удивительной способности
Тютчева изображать картины природы, в частности, в стихотворении «Весенние
воды», Некрасов нашел уместным привести стихотворение о весне молодого Фета
«Уж верба вся пушистая...», в котором, по словам автора статьи, есть
«прекрасные», «превосходные» строки.
А спустя четыре года в качестве приложения к
«Современнику» вышел первый сборник стихотворений Тютчева. Редактором его был
И. С. Тургенев.
Несколько раньше он же написал и статью, где
приветствовал Тютчева как одного из самых замечательных поэтов, «как бы завещанного
нам приветом и одобрением Пушкина». Кстати, в этой статье также упоминается
Фет, с «его пленительной, хотя и однообразной грацией».
Стихи Фета стали появляться в печати с начала 1840-х
годов. Известность, однако, пришла к нему не сразу, хотя среди первых его
публикаций были такие шедевры, как «Печальная береза...», («На заре ты ее не
буди...», «Я пришел к тебе с приветом...» Поэт получил признание, когда
сблизился с петербургскими литераторами, группировавшимися вокруг некрасовского
«Современника», и когда под редакцией Тургенева в 1856 году вышел его сборник
избранных стихов. Сам Некрасов известил читателей о выходе в свет этой книги и
дал ей исключительно высокую оценку на страницах журнала.
Таким образом, в литературной судьбе Фета Некрасов и
Тургенев сыграли столь же большую роль, что и в судьбе Тютчева.
Уже первые поэтические опыты Тютчева и Фета
свидетельствовали о проникновенном понимании ими родной русской природы. Для
Фета это было вполне естественно: он родился и провел детские годы в
Новоселках, Мценского уезда, Орловской губернии — имении своего отца, и в
дальнейшем вся жизнь его протекала на родине, среди соотечественников. У
Тютчева же обстоятельства складывались иначе. И все, казалось, препятствовало
тому, чтобы он сделался русским поэтом. После окончания университета восемнадцатилетний
юноша был определен в Коллегию иностранных дел и почти сразу же отправлен за
границу, где прожил двадцать два года.
Приходится только удивляться, как, находясь вдали от
родины такое продолжительное время, не слыша русской речи даже у себя в доме
(Тютчев был дважды женат, и обе его жены были иностранки), он сохранил кровную
связь с родной страной, стал величайшим ее поэтом. «Чуткостью к русскому языку»
Тютчев поразил молодого Льва Толстого. Очень высоко оценивая его поэзию,
Толстой скажет впоследствии, что без стихов Тютчева «нельзя жить»...
Одно из наиболее известных стихотворений Тютчева
начинается строчками:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик —
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
Благодаря такому видению и пониманию окружающего мира
поэт глубоко ощущает и передает «внутреннее состояние» природы, одушевляет ее.
Он может сказать: «Лазурь небесная смеется...» Перед грозой солнце у него
смотрит «неохотно и несмело», земля «принахмурилась», раскаты грома «все
сердитей и смелей», зарницы «как демоны глухонемые,/ Ведут беседу меж собой», а
море «в лунном сиянии, словно живое,/ Ходит и дышит, и блещет оно».
У Тютчева мы не найдем застывших картин природы. На
наших глазах происходит постоянное ее изменение, обновление. В стихах поэта
запечатлены все времена года, но чаще всего — в их переходных состояниях.
Еще в полях белеет снег,
А воды уж весной шумят...
Ощущение живых сил природы, ее непрекращающегося движения
дают именно эти переходы — от зимы к весне, от лета к осени, от ночи к утру...
Тютчева по-особому волнуют едва уловимые признаки смены явлений, зыбкая грань
между ними, драгоценные «два-три мгновения» между «испаряющейся» ночью и
наступающим днем. Поэт решается изобразить, казалось бы, невозможное — таинство
рождения дня:
Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытой страстью рдея,
Она все ярче, все живее —
Все разгорается она!
Еще минута, и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей!
«Чтобы поэзия процветала, она должна иметь корни в
земле» эта строчка из письма Тютчева говорит о многом. Творчество самого
Тютчева проникнуто благодарным сыновним чувством к «матери-Земле». Любовь к
ней рождала строки, которые можно назвать гимном природе:
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух напоен,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоен.
Мир природы в представлении Тютчева совершенен и
гармоничен. Даже в разбушевавшейся стихии поэт отказывается видеть
всесокрушающий бунт слепых сил. «Как весел грохот летних бурь!» — этот
жизнеутверждающий мотив очень характерен для Тютчева. «Разлад» с природой, по
мысли поэта, приносит человеку страдания. Страстное стремление к слиянию с
окружающим миром прослеживается во всей поэзии Тютчева. Он ищет сопричастия.
согласия, «созвучия» души человека с миром природы. В конечном счете, все
стихи Тютчева о природе воплощают его думы о человеке, и в этом их великий
гуманистический смысл. Природа и человек сопоставляются у Тютчева в самых
различных состояниях в жизни и смерти, в расцвете и увядании, в покое и
тревоге, в радости, страдании, в любви. Вообще образы природы обычно
сопутствуют любви — в поэзии Тютчева всегда исполненной драматизма, борьбы «неравной
двух сердец». Особое сочувствие вызывает у поэта боль женского сердца: оно
«нежнее», а потому и ранимее. Отзвуки этого сочувствия и понимания можно
услышать во многих стихах. Например, посвященных осени:
Ущерб, изнеможенье — и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.
Редко кому удавалось столь естественно выразить в
словах взаимопроникновение двух миров — природы и души человеческой. И не
случайно, с восхищением отзываясь о «Записках охотника» Тургенева, Тютчев
особо отметит в них «сочетание реальности в изображении человеческой жизни со
всем, что в ней есть сокровенного, и сокровенного природы со всей ее поэзией».
Понять «сокровенное» — не только скрытое, тайное, но и самое дорогое в природе
и человеке помогают нам стихи Тютчева.
Тютчева называют поэтом-философом. Совершенные по
форме, глубокие по содержанию тютчевские строки часто звучат как афоризмы.
Интересны в этом отношении короткие стихотворения
поэта. Несмотря на то, что в каждом из них всего лишь четыре строчки, перед
нами абсолютно завершенные произведения.
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
«...Каждое его стихотворение, — писал Тургенев, —
начиналось мыслью, но мыслью, которая, как огненная точка, вспыхивала под
влиянием глубокого чувства или сильного переживания». Самый мощный импульс
чувствам и переживаниям поэта, несомненно, давала природа; «душу» ее и «язык»,
тайну мироздания, прежде всего, и стремился постичь поэт. Намного опередив свое
время, он заглядывал в бездонность космического пространства:
Небесный свод, горящий славой звездной.
Таинственно глядит из глубины, —
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.
Тютчев дожил до преклонных лет. Но писал он мало и еще
меньше печатался. Однако едва ли не каждое его произведение отмечено печатью
совершенства. Восторженный поклонник Тютчева, Фет сказал о книге его стихов:
«Здесь духа мощного господство,/ Здесь утонченной жизни цвет». И как
заключение:
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
В свою очередь, и Тютчев очень высоко ценил поэзию
Фета. Любовь к матери-Природе роднила поэтов. В стихотворном послании Фету он
скажет:
Не раз под оболочкой зримой
Ты самое ее узрел...
Было время, когда о Тютчеве и Фете говорили как о
приверженцах теории «чистого искусства». Но если Фет своим демонстративным
отказом от общественно значимых тем давал основание для таких толков, то по
отношению к Тютчеву они были совершенно несправедливы. Знаменательно, что
великие революционеры-демократы Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов никогда
не относили Тютчева к «чистым» лирикам. Ему, по словам Добролюбова, были
«доступны ...и знойная страстность, и суровая энергия, и глубокая дума,
возбуждаемая не одними стихийными явлениями, но и вопросами нравственными, интересами
общественной жизни». Не случайно стихи Тютчева высоко ценил и любил B. И.
Ленин…
Творчество Фета вызывало много споров, но даже в пору
резкого размежевания писателей, когда Фет делает выбор в пользу «чистого
искусства», мнение о нем как о большом таланте все же остается бесспорным.
«...Романсы его распевает чуть ли не вся Россия», — пишет М. Е.
Салтыков-Щедрин, отмечая искренность и свежесть многих стихов Фета.
Действительно, уже в середине позапрошлого века
исключительную популярность в стране приобрели романсы, созданные на стихи
поэта. Среди них «На заре ты ее не буди...» и «Не отходи от меня» А. Е.
Варламова, «Только станет смеркаться немножко…» П. П. Булахова. Позже стихи
Фета станут источником вдохновения для крупнейших композиторов России: П. И.
Чайковского, Н. А. Римского-Корсакова, С. В. Рахманинова, А. С. Аренского, C.
И. Танеева и других.
Конечно, не было никакой случайности в том, что поэзия
Фета пользовалась особым вниманием композиторов. В своих произведениях поэт
как бы стирает грань между словами и музыкой. Об этом очень хорошо сказал
Чайковский: «...Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных
поэзии, и смело делает шаг в нашу область. <...> Это не просто
поэт, скорее поэт-музыкант...»
В самом деле, почти в каждом стихотворении Фета можно
уловить мелодическую основу. Музыка возникает из ритмики, из особых певучих,
благозвучных сочетаний слогов и слов.
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица...
В ином мелодическом ключе звучат строки стихотворения «Вечер»:
Прозвучало над ясной рекою,
Прозвенело в померкшем лугу.
Прокатилось над рощей немою,
Засветилось на том берегу...
Словно волны, плавно набегающие на берег, следует
череда безличных предложений, магия слова завораживает читателей.
Но трудно сказать, чего больше в поэзии Фета музыки
или красок. Его глаз улавливает тончайшие оттенки, переливы цвета:
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря.
Иногда он пишет картину чистыми, не смешанными
красками:
Вот изумрудный луг, вот желтые пески
Горят в сиянье золотистом...
Это летний пейзаж, ярко освещенный солнцем. А для
пробуждающегося весеннего леса Фет ищет более сложное цветовое решение:
Сквозной деревьев хоровод
Зеленоватым пышет дымом.
Слово «дым» здесь очень важно — оно не только
обозначает цвет, но и дает представление о форме. В целом же возникает неповторимый
образ — зримый, почти осязаемый, навсегда остающийся в памяти.
Фет требовал от поэтов зоркости. Художническая
зоркость — это не только зоркость глаза. Не только обостренность слуха, обоняния,
осязания. Это зоркость души. Вдохновенный певец природы, Фет обладал
редкостной душевной зоркостью. Всем существом своим погружаясь в мир лесов, полей,
березовых рощ, цветущих садов, наблюдая природу во всем многообразии ее
непрерывно меняющейся жизни, Фет искал и находил в ней соответствия своему
душевному миру, источник нравственного успокоения. Поэт чувствует — как он сам
признавался в стихах — «связь» с миром природы. И читатель ощущает это
органическое единство, слитность. Очень характерным и убедительным в этом
отношении примером является известное стихотворение Фета «Я пришел к тебе с приветом...»
О чем оно? Прежде всего, о том, что начался день — «солнце встало». И само
стихотворение все словно пронизано лучами солнца, от него веет утренней
свежестью, молодой радостью еще ничем не омраченной жизни. Оно все озарено
ожиданием счастья. И, что очень важно, в нем есть предчувствие того волшебного
состояния — прилива творческих сил, — которое рождает вдохновение. Все это
еще крайне зыбко, неопределенно и волнующе прекрасно. Заключительные строки
стихотворения: «...не знаю сам, что буду/Петь, — но только песня зреет» очень
характерны для Фета. Не случайно его называют поэтом «неопределенных, недосказанных,
смутных чувств». На эту особенность его художественной манеры обратили внимание
уже первые читатели и критики. Фет чуждается всякой рассудочности в поэзии.
Ведь душевное состояние трудно поддается анализу, и совсем уже сложно бывает
передать в словах еле уловимые движения души. «Людские так грубы слова», —
сетует он. И восклицает: «О! если б без слова/ Сказаться душой было можно!» Он
жаждет говорить о своих чувствах на языке «любви, цветов, ночных лучей».
Но это не мешает ему быть удивительно точным и
конкретным в пейзажной лирике. Фет тонко детализирует картины природы. Этим он
отличается от Тютчева, который, как правило, был скуп на подробности, его
интересовали лишь те черты пейзажа, по которым, как проницательно заметил еще
Некрасов, «в воображении читателя может возникнуть и дорисоваться сама собою
данная картина».
У Фета в стихах нет просто деревьев, цветов, животных,
птиц, насекомых. Все они названы. Так, мы встретим в его пейзажах сосну и дуб,
березу, клен и сирень, ощутим, как «свежо под липою густою»; услышим, как
«вполголоса скрыпят коростели», как «резко-сух снотворный и трескучий/Кузнечиков
неугомонный звон», увидим, как воробей, «в песке купаяся, трепещет».
В пейзажных стихах Фета всегда можно точно определить
время года и суток, причем, подобно Тютчеву, Фет любит изображать начало
какого-нибудь явления в природе. И сам пейзаж у него всегда локален, чаще
всего это средняя полоса России. Сюда приходит весна — и расцветает первый
ландыш, и «по оврагам в полдень громко/На пену прядают ручьи»; на смену весне
приходит лето, и начинает зреть «рожь над жаркой нивой»; «сверкает воздух
жгучий,/Колебляся, как будто дремлет он».
Наступает осень:
Последний сноп свезен с нагих полей.
По стоптанным гуляет жнивьям стадо.
И тянется станица журавлей
Над липником замолкнувшего сада.
За осенью — очередь зимы, со снегами, с узорами мороза
на оконном стекле...
На пажитях немых люблю в мороз трескучий
При свете солнечном я снега блеск колючий,
Леса под шапками иль в инее седом
Да речку звонкую под темно-синим льдом.
Нетрудно заметить, что в этих картинах запечатлена не
какая-нибудь, а именно русская природа. Фет любит и знает ее. И не будет
преувеличением сказать, что как поэт-пейзажист он занимает одно из самых
почетных мест в отечественной поэзии.
Когда сравнивают Тютчева и Фета, обычно говорят, что
Тютчев — интеллектуален, а Фет — эмоционален. Однако сам Фет считал, что без
мысли «нет поэтического содержания», и во многих его стихах мы видим стремление
осмыслить «вечные» вопросы жизни человека и природы. Примером может служить
стихотворение «Среди звезд», которое очень любил Л. Толстой именно за его
«философски-поэтический характер».
У Фета есть стихи, навеянные тяжелыми переживаниями, к
концу жизни их становится больше. Однако в целом характер его лирики светлый,
оптимистичный. Ведущий мотив в ней — радость земного бытия. И не случайно, уже
будучи семидесятилетним, поэт напишет удивительные строки:
Покуда на груди земной
Хотя с трудом дышать я буду,
Весь трепет жизни молодой
Мне будет внятен отовсюду.
Этот «трепет жизни молодой» через столетие доносят до
нас стихи замечательного русского поэта.
Лев Толстой советовал молодым писателям учиться
художественному мастерству у Пушкина, Тютчева и Фета.
Произведения Федора Ивановича Тютчева и Афанасия Афанасьевича
Фета вошли в золотой фонд великой русской литературы. Их лирика и по сей день
является образцом высокого поэтического искусства.
|