Чарующий, словно звон серебряного колокольчика, смех и сверкающее золото волос заставили Андрея Драгунского бросить на изящную девушку быстрый оценивающий взгляд, обычно бросаемый мужчинами на красивых женщин.

Она была центром компании молодых людей, которые пили вино, громко разговаривая и озорно хохоча. Двух из них он узнал — Дмитрий Нащекин и Трофим Хвастунов. Увидев, какое безудержное веселье с музыкой и танцами царит в трактире «Придорожный» на берегу Невы в нескольких километрах от Гатчины, они не усто­яли перед искушением окунуться в эту кру­говерть развлечений, позабыв обо всем на свете.

Посетители вели себя не­принужденно и раскованно, здесь можно было не отказывать себе ни в чем — начиная с общепринятых невинных удовольствий и кончая сногсшибательными сумасбродствами. Трактир «Придорожный» был самым любимым местом от­дыха петербуржцев. Кроме его широких осве­щенных аллей, существовали сотни моще­ных дорожек и темных тропинок, в которых мог заблудиться даже завсегдатай. Это делало парк идеальным местом для любов­ных свиданий, розыгрышей и тайных ин­триг. Дамы и кавалеры незаметно исчезали в тени деревьев, и многим удавалось украд­кой сорвать сладкий поцелуй.

Устав от затянувшихся скучных прений о внешней политике в дворянском собрании, Андрей, плотно поев и пропустив две рюмки от­личного коньяка, что вскоре привело его в расслабленное состояние, вышел из ресторана, где ужинал с друзьями, чтобы послушать оркестр и поглазеть на прогуливающихся го­рожан, которые толпами стекались в трактир «Придорожный». Ярко освещенные павильоны предла­гали посетителям развлечения на любой вкус, и рядом с одним из них Андрей оста­новился, чтобы посмотреть на молодых людей, весело кружившихся в вихре народно­го танца.

Вдруг его внимание привлекла моло­денькая девушка редкой красоты, которой он невольно залюбовался. Она держалась свободно и независимо, но все, кто ее видел, становились жертвами ее милого обаяния. Оно таилось в ее живых глазах, в наклоне головы, в едва заметной соблазнительной улыб­ке, которой она щедро одаривала своих спутников.

Он так увлекся ею, что не заметил, как графиня Брызгунова, обнаружившая его отсутствие за столом, подошла и встала рядом с ним. Проследив за его взглядом, она быст­ро определила, кто привлек его присталь­ное внимание. Брызгунова слыла жен­щиной мудрой во всех отношениях, и от нее не ускользнуло, что в глазах Андрея по­явилось нечто такое, чего ей давно не дово­дилось видеть.

Его взгляд был приветливым и страст­ным одновременно. Он смотрел на незнакомку с жадным интересом и нескрывае­мым любопытством, что было совершенно несвойственно для тридцатилетнего Андрея Драгунского, объявившего себя закорене­лым холостяком и считавшего женщин глу­пыми и скучными существами, без которых можно прекрасно обойтись...

Теперь же он буквально впился глазами в эту молодую особу.

— Так-так, Андрей! Вижу, эта девушка очаровала вас, — заметила графиня. — Я знаю, вы не пропускаете ни одной хоро­шенькой девушки, но эта молодая особа, может быть, уже занята.

Андрей с большой неохотой перевел взгляд с приглянувшейся девушки на Брызгунову, статную, полную жизни тридца­типятилетнюю женщину, вдову его покойного друга графа Брызгунова.

— Интересно, кто бы это мог быть? — проговорил Андрей, взглянув на девушку как раз в ту минуту, когда она бросила на проходившего мимо господина озорной взгляд. Радость переполняла все ее сущест­во, она весело смеялась, и звук ее смеха на­поминал нежный звон серебряного коло­кольчика. — Я раньше ее не видел.

— Она, разумеется, очень хорошенькая и, кажется, довольно общительная, потому что ведет себя очень свободно, что не подо­бает благовоспитанной девушке из хоро­шей семьи. Должна сказать, ее родители не очень-то ею занимались и не задумывались над ее будущим, чего нельзя сказать о ва­ших родителях.

— Почему вы так считаете? — спросил Андрей с удивлением.

— Потому что она — единственная девуш­ка в компании ищущих удовольствий бога­тых молодых бездельников, которые ни­сколько не заботятся о соблюдении правил хорошего тона и вежливого обращения. Я считаю, что она заурядная девица из начи­нающих актрис, возможно даже, судя по поведению, любовница Нащекина.

— Нет, она совсем не похожа на обычных девушек, — возразил Андрей своей старинной приятельнице.

— Это вы так считаете, — усмехнулась графиня. — Но то, как она любезничает и с Нащекиным, и с Хвастуновым, подсказывает мне, что не такая уж она невинная.

Андрей хитро улыбнулся, когда Брызгунова, увидев в толпе своего знакомого, поспешила ему навстречу. Воспользовав­шись моментом, он устремил свой дерзкий восхищенный взгляд на незнакомку, без стеснения рассматривая ее красивое лицо и безукоризненную фигуру. Компания весе­лилась от души. Вдруг Андрей увидел, как Дмитрий Нащекин прикрепил к волосам де­вушки красную розу, а незнакомка в знак благо­дарности чмокнула его в щеку, проносясь мимо в веселом танце с Хвастуновым, крепко державшим ее за тонкую талию. Она накло­нялась то вправо, то влево в такт музыке, легко скользя в танце, и ее сиреневое платье взлетало, приоткрывая изящные атласные туфельки.

Андрей, не отрываясь, следил за тем, как они кружатся в танце, пока у него самого не закружилась голова, и все не поплыло перед глазами, словно в тумане. Разумеет­ся, девушка и не подозревала, что за ней на­блюдают, и от него не ускользнуло, каким томным взглядом она смотрела на своего партнера, как приветливо улыбалась ему. Внезапно, словно что-то почувствовав, она обернулась и встретила пристальный взгляд Андрея.

Вскоре вся компания направилась к вы­ходу, и незнакомка, под руку с Дмитрием Нащекиным, прошла так близко, что Андрей почувствовал запах огромной красной розы, прикрепленной к ее волосам. Он увидел счастли­вые, смеющиеся глаза, красивое лицо и полуоткрытые в нежной улыбке губы. Ее лицо было таким довольным и безмятежным, что Драгунский мог поклясться: ничто не омрачает жизнь этой необыкновенной девушки...

Когда карета прогромыхала по новому Невскому мосту, увозя Екатерину, ее брата Дмитрия и их друга Трофима Хвастунова домой из трактира «Придорожный», Трофим осторожно взял руку Екатерины и многозначительно сжал ее.

— Вы хорошо повеселились, Катюша? — спросил он, любуясь ее красотой, которая стала еще неотразимее из-за сверкающих радостью и весельем глаз. В отличие от Дмитрия Трофим понимал, как ничтожно мало удовольствий было в ее однообразной жизни.

— Это что-то потрясающее! — искренне ответила девушка, стараясь вспомнить ка­кое-нибудь событие в своей жизни, отдаленно напоминающее сегодняшний вечер. Брат правильно рассчитал, что сюрприз, ко­торый он преподнес ей в день рождения, отвлечет ее хотя бы на короткое время от неприятностей, что постоянно омрачали ее жизнь, и заставит забыть о цели приезда в Петербург.

Екатерина задумалась. Перед ее мысленным взором возник образ молодого человека, который стоял в стороне от танцующих пар и при­стально ее рассматривал. Она вспомнила, как внезапно почувствовала взгляд его привлекательных го­лубых глаз, необыкновенно живых и выразительных. Он смотрел на нее с дерзким восхищением, что доставило ей удовольст­вие. Ее женское самолюбие было удовлетворено тем, что такой красивый мужчина обратил на нее внимание, и она приветливо ему улыбнулась. От ответной улыбки му­рашки побежали у нее по спине, но в эту минуту Трофим, сделав несколько поворо­тов, повел ее в гущу танцующих, и незнако­мый красавец исчез из виду.

Она уехала из Муранова в знаменательный для себя день — в день своего двадцатиле­тия. Родители давно умерли, а от брата до­брых пожеланий и поздравлений не дож­дешься: он жил своей собственной жизнью завзятого картежника и кутилы. Екатерина с тревогой думала о судьбе брата и приехала в Петербург, чтобы уговорить его — уже в который раз! — бросить праздный и разорительный образ жизни и вернуться домой в Мураново. Если он не обратит внимания на их бедст­венное положение, то недалек тот день, ког­да в их дом постучатся нищета и несчастье.

Когда Дмитрий узнал о цели ее приезда, то пришел в неописуемую ярость. Особен­но его раздражало упорство, с которым она просила его изменить образ жизни. Он дав­но понял, что бойкая столичная жизнь не идет ни в какое сравнение с жалким прозябанием в Муранове. Окунувшись с головой в светские удовольствия и развлечения, он забыл о бездушии и жестокости Петербурга к провин­циальным неудачникам.

— Не затевай ссоры, Катя, — настойчиво попросил Дмитрий, придумывая, как бы заставить ее замолчать. — Сегодня ведь твой день рождения, и я хочу сделать тебе необычный подарок.

Екатерина решила отложить разговор и по­ехать с братом и его другом Трофимом в трактир «Придорожный», где они встретили знакомых брата. Неожиданно оказавшись в таком кра­сивом и веселом месте и понимая, что по­пала сюда совершенно случайно, она реши­ла не отказывать себе в удовольствиях, воспользоваться этим подарком судьбы и забыть о своих неурядицах и тревогах. Но как только они вернулись на улицу Святой Марии, где ее брат снимал квартиру, и он заявил, что собирается пойти в клуб, Екатерина возмутилась, и они снова поссорились. Взбешен­ный упреками сестры, Дмитрий пулей вылетел из дома, а за ним и Трофим, который, од­нако, выглядел виноватым и очень расстроенным. Восхитительный вечер — неожиданный подарок брата ко дню рождения — был безнадежно испорчен, а красивый молодой человек, так очаровавший ее, забыт. Ей ничего не оставалось, как лечь в постель и лить слезы от бессилия и гнева, вызванного ту­пым упрямством брата. И чем больше она размышляла над его грубым отказом вернуться в Мураново, тем сильнее безысходное отчаяние охватывало ее душу.

На другой день, в воскресенье, барон Андрей Драгунский направился в собор Свя­того Николая Чудотворца на Фонтанке в его любимом городе, что он всегда делал, когда приезжал в Петербург. Он сидел на церковной скамье среди прихожан и слу­шал священника, торжественно читавшего старинную молитву. Какое-то время он еще пробудет в Петербурге, а потом вернется в свое родовое поместье в родном Лодейном Поле. Это самое дорогое, что было в его жизни, — усадьба и ее домочадцы. Но он обязан присутствовать на заседаниях дворянского собрания, особенно сейчас, когда началась война, в которой Россия и Польша объединились против Швеции и Ге­рмании.

Улучив момент, когда священник повер­нулся лицом к алтарю, Андрей позволил себе окинуть взглядом прихожан. Лицо женщины, сидевшей на соседней скамье, показалось ему знакомым. Внезапно его осенила догадка: это лицо с классически правильными чертами он видел вчера в трактире «Придорожный»! Это та самая женщина, которая приковала его внимание!

Встав на колени, она горячо и самозаб­венно молилась. Ее густые волосы цвета спелой ржи отливали золотом в лучах света, прони­кавшего в церковные окна, и Андрей, слов­но зачарованный, не сводил с нее глаз. Мо­лодая женщина подняла голову и устреми­ла свой взгляд, полный надежды и мольбы, к распятию, и ее лицо, вдохновенное и пе­чальное, напомнило ему лик Божьей Мате­ри. Вместе со всеми прихожанами он встал на колени, машинально повторяя знакомые с детства слова молитвы, не в силах ото­рвать взгляд от грациозного наклона изящ­ной головки и от красиво очерченных губ, страстно взывавших к Богу.

Почувствовав, что на нее смотрят, она повернулась и метнула в него быстрый, словно молния, взгляд горящих янтарных глаз. Андрею показалось, что она его узнала. В ее глазах было столько нескрываемо­го отчаяния, призыва о помощи, что Андрей забыл обо всем на свете. На минуту ему показалось, что они совсем одни в этом ог­ромном соборе.

Служба закончилась, а Андрей все сто­ял, не смея шевельнуться, и прихожане осторожно обходили его. Подошедший свя­щенник узнал барона, они обменялись несколькими вежливыми фразами, и когда Андрей поискал вчерашнюю незнакомку глазами, она уже выходила из собора на за­литую ярким солнцем площадь. Он тоже направился к выходу. На душе стало тре­вожно и неспокойно. Было в этой женщине что-то необычное, особенное, пробудившее в нем давно забытые, скрытые в самых глубоких, по­таенных уголках души воспоминания.

Прошло два месяца. Екатерина торопливо шла по темным улицам Петербурга, опасливо озираясь по сторонам. Ее родители пере­вернулись бы в гробу, если бы узнали, что их дочь, совершенно одна, оказалась на улице в столь поздний час. Дело в том, что брат забрал карету и до сих пор не вернулся, а Екатерине даже в голову не пришло нанять карету с извозчиком, поскольку от крошечного домика на улице Святой Марии, где Дмитрий снимал квартиру, до роскошного особняка графини Брызгуновой на Мойке было всего несколько минут ходь­бы.

По словам единственной горничной Дмитрия, Полины, сегодня вечером у одной из самых известных светских дам Петербурга, графини Брызгуновой, был торжественный прием, на который пригласили Дмитрия и его луч­шего друга Трофима Хвастунова.

Екатерина прекрасно понимала, какие опас­ности подстерегают ее на темных, пустын­ных улицах, но желание найти брата взяло верх над доводами рассудка.

Плотно закутавшись в плащ, вздрагивая от любого шороха, Екатерина быстро шла по темной улице. Вдруг раздался истошный крик. Она остановилась, прислушиваясь, — ей показалось, что кричит человек. Но по­том она догадалась, что это кошка вышла на ночную охоту. По мере того как она уда­лялась от улицы Святой Марии, все чаще стали попадаться огромные богатые особняки, над воротами которых висели стеклянные шары, заполненные горящим китовым жи­ром. Екатерина облегченно вздохнула, когда увидела впереди огни особняка графини Брызгуновой.

В доме играла музыка, слышался весе­лый смех и гул многочисленных голосов. Екатерина в нерешительности замерла у парадного входа. Ее предупреждали, что у этого дома дурная слава, несмотря на высокое положение его хозяйки. Злые языки утверждали, что безвременно почивший муж оставил ей огром­ное состояние, благодаря чему красивая веселая вдова получила возможность утолять свою безудержную страсть к роскоши и великосветским развлечениям. Говорили, что ее балы и вечера выходили за рамки прили­чий, принятых в высшем свете. Ей льстили и заискивали мужчины в надежде получить приглашение, но, попав на прием, вели себя так, что любая уважающая себя дама умер­ла бы от стыда, окажись она рядом.

О женщинах и говорить нечего: одни куртизанки, бедные неизвестные актрисочки — словом, женщины не самого строгого поведения... Стоит только Екатерине перешагнуть порог это­го дома, как любой может принять ее за та­кую же женщину легкого поведения. Трудно поверить, что благовоспитанная, благородная девушка — сама невинность — вдруг решилась прийти в этот вертеп, хотя и с совершенно другими наме­рениями — спасти своего заблудшего брата от неминуемой гибели.

Глубоко вздохнув, она решительно подо­шла к двойным дверям, ясно представляя, как она должна себя вести, чтобы найти Дмитрия и в то же время не поставить его в неловкое положение своим появлением, словно он непослушный мальчишка, кото­рого строгая сестра застала врасплох за карточным столом, где он поставил на кон то немногое, что у них еще оставалось.

Молодой лакей взял ее плащ и спросил, как о ней доложить: Екатерина засмеялась, тряхнула роскошной гривой густых волос и, бросив на него томный взгляд из-под густых темных ресниц, про­шептала заговорщическим тоном:

— Меня там ждут. Я хочу удивить одного господина, понимаете?

Приняв ее за чью-то содержанку, лакей кивнул, отметив, однако, про себя, что она очень хорошенькая. В легком шелковом платье, оттенявшем ее белоснежную кожу, она была действительно неотразима.

Екатерина с изумлением обнаружила, что этот сверкающий роскошный дом букваль­но набит гостями. Она вздрогнула от неожи­данности, когда рядом оказался человек, ко­торый шел за ней по пятам по улице и был свидетелем ее нерешительности на пороге дома Брызгуновых. Это был высокий мужчи­на в белом коротком парике, в сиреневой фрачной паре из тяжелого шелка, в белой сорочке с кружевным жабо и та­кими же манжетами, доходившими почти до кончиков его холеных, унизанных перст­нями пальцев. Он был весьма привлекате­лен, хотя беспокойно бегающие глаза и пор­тили его приятное лицо.

— Кто вы? — тихо спросил он с нескрываемым любопытством. Его вкрадчивый голос обволакивал, словно тончайший шелк, глаза жадно впивались в ее лицо и фигуру. — Я никогда вас прежде не видел, вы очень кра­сивая молодая девушка, и я просто не имею права оставить вас одну у дверей. Позволь­те проводить вас в зал, там уже собрались гости. Я уже предугадываю реакцию при­сутствующих на ваше появление.

Екатерина не смогла отвергнуть предложе­ние этого внимательного господина и, улыбнувшись, приняла поданную руку.

— Не волнуйтесь, меня тоже не пригласи­ли на прием, но я уверен, что графиня Брызгунова будет рада нас видеть, — сказал он до­верительным тоном.

— Приятно слышать, — ответила Екатерина.

— Скажите, кого вы ищете? Я подслушал ваш разговор с лакеем, и мне интересно уз­нать, кто тот счастливчик, которого ищет такая красивая девушка?

— Дмитрий Нащекин.

Услышав это имя, он удивленно вскинул брови.

— Боже правый! Кто бы мог подумать, что Дмитрий, помешанный на карточной иг­ре, вдруг отвлекся на что-то другое!

Слова незнакомца заставили Екатерину вну­тренне содрогнуться от сознания, что ее предчувствия относительно занятий брата не лишены оснований.

— Вы его друг? — спросила она, надеясь, что ее брат разборчив в выборе друзей.

— Можно считать, что мы знакомы. — Провожатый вошел с ней в переполненный зал.

Оглядевшись, Екатерина поняла, что попала в полный опасностей, незнакомый преж­де мир, такой странный и причудливый. В любое другое время изысканная роскошь и невиданное великолепие привели бы ее в неописуемый восторг, но сейчас она сосре­доточилась на одной цели — найти брата — и всего происходящего просто не замечала.

Извинившись перед своим спутником, она стала осторожно пробираться сквозь толпу приглашенных, стараясь не привле­кать их внимания.

Ей показалось, что провожатый продол­жает следить за ней, и она постаралась за­теряться в пестрой толпе. Лакеи начали об­носить всех шампанским, и Екатерине при­шлось взять бокал, чтобы не выделяться на фоне беззаботно веселящихся гостей.

В зале было жарко и шумно. Мужчины были в модных элегантных фрачных парах, в напудренных париках, но шейные платки уже помялись, на одежде появились пятна от ви­на и жирной еды.

Они явно уступали нарядным дамам — хрупким существам с подведенными глаза­ми и нарумяненными щечками, надушен­ным красавицам полусвета, томно помахи­вающим веерами, — зачастую неблагород­ного происхождения, но непередаваемо очаровательным. Они висли на мужчинах и жадно «ели» их глазами, откровенно флир­туя у всех на виду. В ярких платьях с глубоким декольте, с бокалами шампанского в руках, они вели себя весьма развязно, так что Екатерина отводила глаза и краснела. Но­чью они станут еще развязнее, подумала она с отвращением.

Увертываясь от цепких мужских рук, стремившихся ее схватить и обнять, пропуская мимо ушей их недвусмысленные пред­ложения и намеки, Екатерина пожалела, что ре­шилась прийти сюда. Но, вспомнив о цели своего приезда в Петербург, о родном доме — ее любимом доме в Муранове — и об опасности навсегда потерять его, она со­брала всю свою волю и продолжила поиски брата.

Два месяца назад она уже была в Петербурге и даже смогла уговорить Дмитрия вернуться домой, но сельская жизнь быстро ему наскучила, он затосковал по столичной суете и вернулся в город...

Наконец она нашла небольшой светлый зал, где стояли карточные столы, и мужчины сосредоточенно играли в карты. Екатерина поискала глазами брата, но неожиданно увидела высокую крепкую фигуру Трофима Хвастунова, стоявшего в небольшой компании гостей, наблюдающих за игрой. Екатерина, не раздумывая, напра­вилась к нему.

Он обернулся, едва она дотронулась до его руки. Лицо его выразило крайнее удив­ление: он не верил своим глазам. Трофим хотел увести ее, но в эту минуту Екатерина уви­дела своего брата, сидевшего за карточным столом. Он весь сконцентрировался, словно гото­вясь к прыжку, устремив горящий безум­ный взор на карты, лежавшие перед ним, и не замечая ничего вокруг.

— Боже мой! Екатерина! Что вы здесь делае­те? Разве Дмитрий не отвез вас в Мураново?

— Отвез и даже обещал остаться, но не выдержал и через месяц вернулся в Петербург... На другой день я случайно обнаружи­ла, что все ценные вещи, которые еще оста­вались в доме, исчезли. Я не сомневаюсь, что Дмитрий взял их для продажи, чтобы на вырученные деньги попробовать отыграть­ся. Мне ничего не оставалось, как приехать.

— Он будет вне себя, если увидит вас. Он много бы отдал, лишь бы не встретить свою сестру в подобном месте.

— Мне все равно, что с ним будет. Вы знаете, в какое тяжелое положение мы попали. Дмитрий должен немедленно бросить игру, иначе случится непоправимое. Если он проиграет, нам уже нечего будет про­дать, и единственное, чем он сможет опла­тить карточный долг, — это наше родовое поместье.

— Я все знаю, но он словно одержимый, его ничем не остановишь.

— Вы говорили с ним?

— Да, но он и слышать ничего не хочет, — огорченно проговорил Трофим.

— Тогда я сама с ним поговорю! — в отча­янии воскликнула Екатерина и направилась к карточному столу.

— Постойте, Катюша, — взволнованно ска­зал Трофим, беря ее за руку. — Не трогайте его. Представляете, Дмитрий выигрывает! Если вы ему сейчас помешаете, он, пожалуй, вам это­го никогда не простит.

— Выигрывает?! — удивленно вос­кликнула она, пристально глядя на преданного друга своего брата. — И сколько же?

— Пятнадцать тысяч рублей.

Екатерина ахнула, не веря своим ушам, и на­чала прикидывать, что можно будет сделать в родительском доме в Муранове с такой уймой денег.

— Тогда убедите его не играть после вы­игрыша. Я боюсь, что, продолжая играть, он потеряет эти деньги.

Трофим вздохнул.

— Ладно, я попытаюсь, но только не уверен, что он послушается моего совета. Должен заметить, что он довольно много выпил для храбрости, а спиртное, как известно, лиша­ет человека здравого смысла.

Вдруг Дмитрий поднял голову и обвел всех отсутствующим взглядом. Каково же было его удивление, когда среди гостей он увидел свою сестру, с тревогой смотревшую на него внимательными глазами. Его лицо потемнело от гнева, но он овладел собой и решил, что не стоит бросать игру из-за вздорной сестры, которая ничего луч­ше не придумала, как притащиться к нему в Петербург. Когда Трофим, подойдя к другу, на­клонился и стал что-то шептать ему на ухо, он оттолкнул его, не желая слушать, но тут, к огорчению Дмитрия, его партнер встал из-за карточного стола и, признав проиг­рыш, отказался играть дальше.

Екатерина облегченно вздохнула, решив, что Дмитрий закончил игру и теперь вернется домой с огромными деньгами в кармане. Но тут подошел другой игрок, сел напротив Дмитрия, распечатал одну из двух новых колод, и они стали играть в пикет. Эта игра требовала недюжинной смекалки, и Дмитрию пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы его мозг, затуманен­ный алкоголем, заработал.

В комнату вошла женщина и встала ря­дом с новым партнером Дмитрия. У нее бы­ло умное, красивое лицо, стройная изящная фигура, обтянутая фиолетовым платьем с глубоким декольте, и огненно-рыжие волосы, красно­ватый оттенок которых вызывал сомнение в естественности их цвета. Екатерина шепотом спросила у Трофима, кто эта женщина, и он ответил, что это не кто иная, как хозяйка дома — графиня Брызгунова. Ее броское одеяние, дополненное дорогим ожерельем, и унизан­ные кольцами руки подтверждали слухи об огромном состоянии, которое оставил ей покойный супруг.

Екатерина с нескрываемым любопытством разглядывала женщину, пользующуюся сомнительной славой, и бывшую предметом сплетен и пе­ресудов. Несмотря на то, что многие счита­ли графиню Брызгунову довольно вульгарной особой, она была желанной гостьей во мно­гих аристократических салонах.

Увидев, что игроки целиком поглощены игрой и не обращают никакого внимания на небольшую толпу, окружившую карточный стол, графиня, ободряюще похлопав партнера Дмитрия по плечу, вернулась в зал, чтобы оказать внимание остальным гостям. Этот жест объяснил Екатерине, что от­ношения между графиней Брызгуновой и партне­ром Дмитрия более близкие, чем просто знакомство.

Сначала Дмитрий выигрывал, но потом стал ошибаться и терпеть одну неудачу за другой. В отличие от Дмитрия его партнер был совершенно трезв и, хорошо ориенти­руясь в сложившейся обстановке, уже не­сколько раз повышал ставку. Он держался спокойно и уверенно, и расклад карт на зе­леном сукне его мало беспокоил.

Екатерина с ужасом начала понимать, что из-за непростительной глупости брата они могут потерять все, что у них еще оставалось.

В эту минуту к ним подошел напудренный и нарумяненный человек, с кото­рым Екатерина познакомилась при входе, и, рас­толкав других зевак, встал рядом с ней.

— Уважаемый, — тихо проговорил Трофим, — не могли бы вы немного посторониться и не мешать этой даме наблюдать за игрой? — Но Ярушников, а именно так звали этого модно одетого человека, ничего не ответил — он, не отрываясь, наблюдал за игрой. — Серьезному человеку грешно так бездумно сорить деньгами, — со вздохом сказал Трофим.