Дмитрий ПРОХОРОВ

ОТЕЧЕСТВО

Ты к ней сходи на невысокий берег

И упади в зеленую траву,

И будто бы в распахнутые двери

Увидишь над собою синеву.

Услышишь, Клязьма ворожит на лилиях,

Как на ромашках, — чет или нечет?

И над тобой отчетливую линию

Невидимый прочертит самолет.

И рядом будет стрекотать кузнечик,

Свою персону бережно тая,

И вдруг совсем, совсем по-человечьи

В тебя вольется радость бытия.

Здесь тишина и та полна значенья,

Прислушайся, коснись ее рукой,

И пусть она продлится вдохновеньем,

Как Клязьма продолжается Окой.

* * *

Ширь озерную держит запруда,

Шевелит плавниками плотва…

Почему я уехал отсюда,

Непутевая голова!

Как жилось в этом маревном полдне?

Как спалось в деревянном дому?

Что томило меня — не припомню,

Что сманило меня — не пойму.

В полночь скрипнет сверчок-невеличка,

А вдали, как железный сквозняк,

Пролетит, простучит электричка,

Долгим гулом пройдет товарняк.

Этим ветром меня просквозило,

В очи глянула бездна и мгла,

А затем центробежная сила

Подхватила и вдаль унесла…

* * *

Пшеница и дорога

И мы шагаем рядом.

Семнадцать лет. Немного.

А много и не надо.

Слегка моей ладони

Твоя ладонь касалась.

Я это точно помню,

А может быть, казалось.

И мучился я, силясь

Быть как-то интересней,

А на язык просились

Куплеты модной песни.

Их автор ненароком

Сложил не за меня ли?

Они в году далеком

Мне мысли заменяли.

Высокопарность слога…

Но быстрый взгляд — в награду.

А было их немного,

А много и не надо.

* * *

Все раскисло, разбухло, размокло.

Ожидали погоды — и зря.

Каждый день заштрихованы окна

По линейке косой сентября.

Заштриховано целое лето,

Бодрым графикам всем вопреки,

Ждать и дальше чего-то нелепо —

На Валдай подались грибники.

Да и нам, не пора ли проститься,

Красноборский лесной уголок!

Упорхнем, перелетные птицы:

Дышит север и снег недалек.

Попрощаемся, старые сосны.

Не горюй, можжевеловый куст.

До свиданья, репейник несносный,

И морковник, приятный на вкус!

Из подвала выносим соленья,

Уж и окна пора забивать.

И, как в детстве, придет сожаленье:

Мы уедем, а им зимовать!

Потребители легкой погоды,

Виновато бредем по воде,

Словно нас напугали невзгоды,

Словно друга бросаем в беде.

* * *

Земля поит и кормит, чтоб сумела

Жизнь все познать, устремлена в зенит.

Земля хоронит всех, и нет ей дела,

Безвестен человек, иль знаменит.

Но людям далеко не безразлично,

Каким ты хочешь быть, каков ты есть,

И что тебе в новинку, что привычно,

И дорог друг ли, дорога ли честь.

Жить на земле среди людей — высокий,

Счастливый и единственный удел.

Не забывай: скупы, жестоки сроки,

Не сторонись больших и малых дел.

Трудись. Земли бесчисленны щедроты,

Она доверчива и хороша,

А без любви твоей и без заботы

Состарилась давно б ее душа.

Земля поит и кормит. Вечным ветром

Заносит и людей и времена,

А память добрая о каждом смертном

Его поступкам праведным равна.

* * *

Изба уже худая, стоит давным-давно.

Горюет мать седая — труха, а не бревно.

А я и в эту пору привыкнуть не могу,

Что привыкать мне скоро к другому очагу.

Казалось, нет причины ей уходить с земли,

Но щели, как морщины, все стены извели.

Хоть новым тесом крыта, да родовая связь

С укладом новым быта, как видно, пресеклась.

Дни чередою вьются, и больно понимать,

Что рядышком с избою моя стареет мать.

И как поднимешь руку, чтобы снести свой дом?

А может быть, разлуку не пережить потом?

* * *

С любовью приготовлю пашню

И сеять стану поутру.

Не жизнь пройдет, а день вчерашний,

Но в полночь звезды соберу.

В высоком небе зреют зерна,

Возросшие на всех веках,

И так качаться им просторно

На золотистых стебельках.

Как свежий ветер, их поглажу —

И покачнется небосвод.

На землю снаряжу поклажу,

Когда закончу обмолот.

Небесные посею зерна

На счастье людям в землю сам

И буду всходов ждать повторно,

Как чуда, веря чудесам.

* * *

Когда родился я, звенел родник,

И облако земле несло прохладу,

И тучное брело по лугу стадо,

И светел был земли родимой лик.

Теперь я взрослый, вижу облака.

Дождь благодатный орошает поле.

Звенит родник. Ручей по доброй воле

Скользит в траве, как кнут у пастуха.

Когда умру, услышит кто-то пусть:

Звенит родник, и голоса на пашне,

И день грядущий помнит день вчерашний,

А радость жизни заглушает грусть.

* * *

Иду ли в лес, спешу ль к реке, —

С весельем я накоротке.

Пою, аукаю, свищу и доброту во всем ищу.

А роща ходит вкруг меня,

Как будто близкая родня,

Не на качелях — на ветвях

Качая громогласных птах.

Все песни, что поют они,

Слились, как прожитые дни.

И, чувством жизни окрылен,

Я полю отдаю поклон.

Здесь много вложено труда,

Здесь и моя есть борозда —

Ушла далеко, не узнать,

И быстрым взглядом не догнать.

Опавший лист гребут в овраг,

Где копится и грязь и мрак,

А добрый лист на ветке лет

Вбирает свет и дарит свет.

Рад я в характере худом

Найти, пускай с большим трудом,

Крупицу света и добра,

Что краше злата-серебра.

* * *

Лежу на поляне

Меж трепетных трав,

Весны обаянье всей грудью вобрав.

Казалось, молчала

Природа вокруг,

Но звука начало услышал я вдруг...

Все громче, все крепче

Оно — вкруг меня:

О вечности шепчут травинки, звеня,

О той круговерти, где сила и свет,

Где места ни смерти,

Ни горестям нет.

...И вольную волю душа обрела,

Рванулась в раздолье,

В круженье тепла,

Витает над всеми делами зимы,

А время... То время,

Которое мы

Разбили на части когда-то давно

Собралось, по счастью,

И слито в одно.

В грядущее входят минувшие дни...

Бессмертной  природе

Я снова сродни...

Все кружится в ритме

Могучей весны,

И небо дарит мне свершенные сны.

Все, чем дорожим мы,

Сегодня — со мной!

Все, все достижимо кипучей весной!..

И близкий и дальний —

Сейчас наравне.

И вечность реальна, и чудится мне:

Она — животворней

Той влаги земной,

Что листья и корни питает весной.

В апрельскую пору

Дыханием дня

Она через поры проникла в меня.

...И весь — обновленный —

Иду я домой

Дорогой  зеленой, тропинкой  лесной,

В закатное пламя,

Сквозь зелень, смеясь,

Шагаю, дарами с друзьями делясь.

* * *

Когда творить добро желаешь ты

Отдельным людям иль всему народу,

Не отступайся от своей мечты,

Не делай ничего себе в угоду,

Крепи свое желанье и следи,

Чтобы огонь пылал в твоей груди.

И чтоб священный пламень не погас,

Чтоб мог еще сильнее разгореться,

Живые клетки отрывай от сердца

И, кровью истекая всякий раз,

Бросай тотчас в огонь рукой своей,

Все претерпи и боль преодолей.

И  сердце, убывая с каждым днем,

Истает... Но последняя частица,

Как  вся  душа твоя,  воспламенится

И озарит весь мир своим огнем,

И свет, зажженный именем твоим,

Останется в веках неугасим.

* * *

Оглушает меня этот солнечный зной.

Я истаял вконец на жаре...

Дай стакан, дорогая, воды ледяной

Из колонки твоей на дворе.

Прилипает рубаха, потрогай, к спине,

Нестерпим этот огненный пыл.

И казалось, что вот я напился вполне,

А глядишь, и еще бы попил!..

И старик, тот, чьи брови, как иней, седы,

Мне сказал: — То вода как вода.

Ты попробуй, напейся духовной воды, —

Вновь не будешь просить никогда!

Мудрецы были в древности нас не глупей!

Ты к святому преданью прильни!..

Вновь обычной воды из колонки попей

И присядь для беседы в тени.

* * *