КРЕСТЬЯНСКИЙ  ПОЭТ

МИХАИЛ  СУХАНОВ

В ноябре 1827 г. генерал-губернатору С. И. Миницкому в Архангельск пришло необычного характера письмо от извест­ного в то время литератора и мецената графа Хвостова. Письмо содержало просьбу принять участие в судьбе моло­дого крестьянина «с необыкновенными дарованиями». «Сей молодой человек,— писал граф,— ...есть черносошный крестьянин, поэт Михайло Дмитриев Суханов, Архангельской губернии и того же уезда Княжестровской волости, с 1824 г. уволенный обществом для проживания в разных городах, где он хочет. Ныне, как срок его паспорта вышел, а между тем открывается ему выгодное для него место при Тверских и Ярославских откупах, он, отправя в се­мейство свое деньги для заплаты повинности, какая с него причтется, вместе с сим просил о исходатайствовании ему от общества нового паспорта... Суханов, извест­ный уже публике своими прекрасными способностями, заслуживает всякого в нем участия и очень много обе­щает к чести его звания и к пользе словесности. Поселя­нин северного края Ломоносов показал, чего можно ожидать от русского простолюдина с гением при покро­вительстве его дарования... Граф Хвостов. 7 ноября 1827 г.» (письмо, как и другие приводимые документы, касающиеся М. Д. Суханова, обнаружены в Государст­венном архиве Архангельской области).

Имя крестьянского поэта-самоучки Михаила Дмит­риевича Суханова довольно быстро получило известность в литературных кругах с середины 20-х годов XIX в. Произведения его — стихи, басни, песни — печатались во многих журналах, выходили отдельными книжками. Од­нако до последнего времени многие сведения из его биографии, в том числе и дата рождения, не были из­вестны. Некоторые новые факты удалось выявить по документам областного архива. Так, по метрической книге Княжестровского прихода за 1800 г. установили, что деревни Словенской черносошный крестьянин Дмит­рий Петрович Суханов 23 января «понял себе в супру­жество той же Княжестровской волости бывшего крестьянина Андрея Исакова дочь его девицу Параске­ву». Жениху было 28 лет, невесте — 17, 8 ноября (20 ноября по новому стилю) 1800 г. у них родился перве­нец, сын Михаиле.

Малая родина поэта — Княжестровская волость на­ходилась в 25 верстах от Архангельска и располагалась на островах между двумя протоками Северной Двины и «по обеим от Двины реки матерым сторонам». Деревня Словенская была в центре большого ровного и низмен­ного Княжострова. В ней насчитывалось одиннадцать крестьянских дворов.

Рос Михаил в доме бабушки — вдовы Настасьи Алек­сеевны Сухановой, доброй и ласковой женщины,— где под одной крышей жили семьи ее сыновей Дмитрия и Ивана и единственная дочь «девка Матрона». Все луч­шие воспоминания поэта о детстве и о родине связаны с образом бабушки. И это дало повод биографам утверждать, что Михаил Суханов рано лишился матери. Однако опять-таки по архивным документам выясни­лось, что в год его смерти (1843) в большой семье Сухановых, главой которой стал отец Михаила, не было только бабушки, она умерла в 1827 г. В это время поэт был вдали от дома и отозвался на известие эпитафией:

В сем мире счастия ей не дано в удел,

Судьба с младенчества несчастную теснила.

Страдалица, тебя Бог испытать хотел —

Терпеньем в небесах блаженство искупила.

Детство у Михаила было нелегким, как и у всех крестьянских мальчишек, но все же не сиротским, как у отца, который вместе с братом «за малолетством пропитывался мирским подаянием». Дмитрий Суханов, что­бы прокормить семью, не только занимался крестьянским трудом, но и уходил на заработки в Архангельск, стал «портного ремесла мастером». С этой же целью он при­строил тут и своего старшего сына. В 11 лет Михаил уже был учеником «портного ремесла», позднее по этому пути пошли его младшие братья Герасим и Сергей. Работа в услужении, на побегушках, когда плохо одет, далеко не всегда сыт, когда надо перетаскивать не для детских рук и плеч тяжести — так проходило детство и отрочество поэта. Ранние испытания непосильным тру­дом, лишения сказались на здоровье подростка, но нравственность его не пострадала. Михаила отличала правдивость, чуткость, доброта. Впоследствии он охотно отзывался на чужую беду, оказывал помощь тем, кто испытывал лишения. Известно, что Суха­нов посылал деньги, занятые у знакомого книготоргов­ца, своим землякам в неурожайный год на Княж-острове.

Михаил рано выучился грамоте, пристрастился к чте­нию и каждую свободную минуту отдавал любимому занятию. С детских лет, писал Л. П. Гроссман (Крепостные поэты. М., 1926. С. 37), Михаил Суханов знал о ве­ликом земляке М. В. Ломоносове, любил его сочинения и «начал сам упражняться в стихотворстве».

Знакомство с лучшими произведениями русской ли­тературы, увлечение историей, географией, жизнь в го­роде-порте, где было немало образованных людей — купцов, офицеров флота, иностранцев, оказали влияние на образование и развитие дарования юного Михаила Суханова. Об этом свидетельствуют воспоминания кур­ского помещика Д. А. Деменкова (Замечания во время пребывания в Архангельске с 15 сентября по 6 декабря 1823 года // Русский архив. 1888. № 7), служившего во флоте в Архангельске. Здесь он и познакомился с «самородным русским поэтом», так он называл 23-летнего Михаила Суханова, который упорно работал над своими стихами, «был очень доволен ими и читал их всем своим знакомым». «Некоторые одобрили его занятия,— отме­чал Деменков,— он стал работать неутомимо, просижи­вал за стихами целые ночи». По его же свидетельству, молодые образованные люди из моряков посоветовали Михаилу послать свои стихи в «Русский инвалид», издателем которого был А. Ф. Воейков, он и опубликовал в литературном прибавлении к журналу в 1826 г. пер­вые стихи начинающего поэта. По другим источникам явствует, что первые стихи Суханова появились в жур­нале «Сын отечества» в том же 1826 г. (см.: Иванов А. Архангельский Кольцов // Известия Архангельского об­щества изучения Русского Севера. 1916. № 3. С. 110—111).

Суханов усиленно занимается самообразованием, мечтает выучить французский язык, побывать за грани­цей. «Он достает книги отовсюду, где только можно достать, — рассказывал Деменков,— и собрал у себя достаточное количество их, но жалеет, что не может достать лучших и заняться ими на свободе к основа­тельному изучению и образованию себя».

Из «Путевого журнала крестьянина Суханова от Архангельска до С.-Петербурга», напечатанного в май­ском номере «Отечественных записок» за 1828 г., извест­но, что поэт выехал из Архангельска 29 июля 1824 г. и первого сентября прибыл в Петербург «для прокормле­ния себя работою» и удовлетворения желания «видеть славную столицу». Публикуя это, вероятно, единствен­ное прозаическое произведение М. Суханова, издатель П. Свиньин констатировал, что «журнал сей не заклю­чает в себе ничего важного со стороны исторических за­мечаний», но «содержит в себе некоторые топографиче­ские сведения... и служит приятным свидетельством чис­тоты слога, с какого бросает свои мысли русский крестьянин». Сегодняшний читатель, особенно северянин, обратит внимание и на краткие, но довольно лирические описания наших северных пейзажей, поселений — Холмогор, Сии, Каргополя и многих других, узнает, каким трудным был путь (и по суше, и по воде) из Архангель­ска в столицу.

Суханов бывает в петербургских литературных кру­гах, читает здесь свои стихи. Молодой поэт попадает под покровительство представителей и защитников стилизованной псевдонародной «старой пиитики» — жур­налиста, писателя Ф. В. Булгарина, престарелого прези­дента Российской Академии А. С. Шишкова, пестуна самоучек Б. М. Федорова. Но их влияние не стало для творчества Михаила Суханова определяющим, не пода­вило в нем живого народного начала. К тому же, вопре­ки наставлениям Шишкова «не читать молодых наших поэтов», он «набрался»-таки новейшей поэзии.

Один из первых биографов Суханова А. Грен в шес­том номере «Петербургского вестника» за 1861 г. жи­вописал некоторые внешние данные поэта и характер его взаимоотношений с состоятельными патронами: «Суханова я видел в первый раз у адмирала А. С. Шиш­кова... Робкий, неуклюжий, но с умным, благородным и честным лицом, Суханов был истинный тип русского человека. В простом синем кафтане, с подстриженными волосами, с небольшою бородою, он стоял в почтительном отдалении перед добрым и просвещенным русским вельможою [А. С. Шишковым]. На вопрос адмирала он отвечал умно и ясно. Александр Семенович входил с участием во все подробности его жизни...» Как видим, крестьянский поэт здесь не беседует с известным ученым и литератором, а почтительно отвечает на вопросы влиятельного человека, увлеченного литературной модой на крестьянское искусство.

Несмотря на высокое покровительство, жизнь М. Д. Суханова в Петербурге была необычайно трудной. Он едва сводил концы с концами, терпел крайнюю нужду, в течение трех лет жил случайными заработка­ми. В послании к другу от 2 июня 1826 г. Михаил писал (цит. по: Иванов А. Архангельский Кольцов. С. 112— 113).

Мой друг, не говори мне больше о стихах!

Я занят всякий день претягостной работой.

Взгляни — мозоли на руках...

Но я с охотой

Сношу тяжелый жребий мой.

И далее:

Сказать ли как живу?

Встаю всегда с зарей;

Возьму ведро — и за водой

Иду на славную Неву...

В 1827 г. наконец удалось устроиться на место пове­ренного по откупам (сбору налогов) в Ярославской гу­бернии. Поэт отправился в с. Сосковец Пошехонского уезда. Отсюда начались бесконечные поездки по непро­лазным дорогам губернии с постоянной неустроенностью быта.

В это время архангельское общество и потребовало возвращения М. Суханова на родину: семье пришел срок поставить царю и Отечеству своего рекрута. На запрос генерал-губернатора Миницкого земский исправ­ник 6 декабря 1827 г. ответил, что «волостные выбор­ные рапортом отозвались, что сей Михаиле Суханов с братьями состоит в первой рекрутской очереди... потому и не согласны дать увольнительное письмо до выпол­нения ими рекрутской повинности». Миницкий отказал графу Хвостову и вместе с ответом выслал прежний паспорт и присланные за уплату нового десять рублей. Дело осложнилось.

Друзья и литературные покровители начали хлопо­тать за поэта — «единоземца» великого Ломоносова, призывая власти учесть его литературный талант и «крайнюю бедность». Интересно, что всего тремя годами раньше при помощи В. А. Жуковского, К. Ф. Рылеева и других получил вольную бывший крепостной Шеремете­ва А. В. Никитенко, позднее известный цензор, издатель, писатель, академик. Наш поэт не был крепостным, но семья его несла обязанности перед законом в лице во­лостного сельского общества. 25 апреля 1828 г. адмирал А. С. Шишков обратился с письмом к министру внут­ренних дел генерал-адъютанту А. А. Закревскому, в котором пространно изъяснил положение поэта, его «необыкновенные способности», сообщив при этом, что не­сколько литераторов решили поспешить с изданием со­чинений Суханова «в надежде собрать сумму, достаточ­ную на выдачу за него рекрутской квитанции обществу». «В ожидании сего,— писал Шишков,— ...я прошу убе­дительнейше Ваше высокопревосходительство написать господину] Архангельскому генерал-губернатору о при­казании выслать хотя на четыре месяца отсрочку пас­порту Суханову, до присылки за него рекрутской кви­танции...» Уже 29 апреля 1828 г. Закревский предписал Миницкому «сделать начальственное распоряжение об удовлетворении ходатайства Александра Семеновича». На этот раз вопрос решился положительно. Княжестровское волостное общество, «давшее крестьянину Михаиле Суханову увольнение впредь на шесть месяцев», потре­бовало «дабы тот их брат Михаиле ускорил присылкою до окончания настоящего набора рекрутской квитанции или за взнос на рекрута денег 1000 руб.».

В том же году в Петербурге вышла первая книжка поэта под названием «Басни, песни и разные стихотво­рения крестьянина Михаила Суханова», ставшая боль­шим и радостным событием для молодого поэта. Автор ее удостоился серебряной медали Российской Академии «и сверх медали ему же — 1000 рублей деньгами». Эта тысяча рублей и освободила поэта от рекрутской по­винности. Стихи, вошедшие в первую книгу поэта, были непосредственны по содержанию, оригинальны по размеру, несколько шероховаты по языку, но очень искрен­ни, поистине народны и этим привлекали и читателей, и издателей. Их публиковали в разных журналах и альманахах («Сын Отечества», «Русский инвалид», «Благонамеренный», «Славянин» и других).

Выполняя обязанности поверенного по откупам, М. Суханов много ездит по Северо-Западу России, по селам и деревням Ярославской, Вятской, Новгородской губерний, бывает и в родных местах. Несмотря на то, что постоянные разъезды изматывали, подрывали здо­ровье поэта, они приносили ему и радостные впечатления. Российская глубинка с ее самобытностью вдохнов­ляла его на творчество, в основе которого — творчество народное. Поэт становится собирателем устного народ­ного творчества. «Я на своей родине и родине Ломоносова собираю древние русские стихотворения, думаю напечатать их»,— писал он А. Грену из Архангельска (Гроссман Л. П. Крестьянские поэты. С. 41). В 1840 г. выходят в свет «Древние русские стихотворения, служа­щие дополнением к Кирше Данилову, собранные М. Су­хановым» (Сборник Кирши Данилова — первая книга уникальных записей русских былин, исторических и ли­рических песен, скомороший, баллад, духовных стихов). Суханов свидетельствовал, что «большей частью свои песни» он «получил из уст народа». Книга была пере­издана в следующем же году.

Доброжелательно встретила эту книгу поэта и кри­тика. Одним из первых на нее отозвался издатель жур­нала «Современник» П. А. Плетнев. Одобрительную оценку собирательской работе М. Суханова и изданию народных песен дал В. Г. Белинский. В «Отечественных записках» (1840. № 11) он выступил с небольшой ста­тьей о сборнике, в которой писал: «Эту маленькую книжку мы почитаем одним из самых примечательных литературных явлений нынешнего года. Г-ну Суханову пришла в голову благая мысль подслушивать у народа песни — и первый опыт его усердия на этом прекрасном поприще принес драгоценные плоды: ему удалось пой­мать немного, но превосходнейших жемчужин... Вооб­ще, г-н Суханов очень справедливо назвал свою книжку дополнением к книге Кирши Данилова». Еще раз к сборнику М. Суханова критик обратился в большой об­зорной статье «Русская литература в 1840 году», назвав ее «важным приобретением для русской литерату­ры».

Немного ранее, в 1836 г., в Петербурге вышли две книги Суханова: «Время не праздно» и «Мои сельские досуги». На обложках обеих значилось: стихотворения крестьянина М. Суханова. Оба издания знал А. С. Пушкин. Они и сейчас нахо­дятся в его библиотеке, причем первую из этих книг Михаил Дмитриевич прислал великому поэту с дарственной надписью, датированной 4 июня 1836 г. (см.: Стрежнев, Игорь. К студеным север­ным волнам. 1989. С. 138). Встречались ли поэты, какими были их взаимоотношения, мы, к сожалению, не знаем.

Ни выпуск книжек, ни публикация стихотворе­ний, басен и песен в пе­риодике не принесли поэ­ту хотя бы сносной мате­риальной обеспеченности. Книгопродавцы более пеклись о собственных прибылях, нежели о судь­бе автора. Горькие раз­думья о своей судьбе М. Д. Суханов высказал в элегии «Ожидания», написанной в  1832 г. (Мои сельские досуги. 1836):

Дождусь ли я спокойных дней?

В  бедах моих проходят лета,

Найду ль приют я в жизни сей

В какой-нибудь глуши от света?

Дождусь ли я?

Дождусь ли я, создатель мой,

Чтобы кусок насущный  хлеба

Не облит был моей слезой?

Переменится ль жребий  мой?

Счастливой участи от неба

Дождусь ли я?

Молодость, жажда счастья, радости побеждают тя­желые размышления, и вот —

Мечты, мечты! Прервите ожиданья!

Слетите с горных стран к певцу.

Пускай забуду я измену и страданья,

И радость, хоть на миг, узрю лицом к лицу.

Михаил Суханов так и не дождался «счастливой участи». Не сложилась и личная жизнь поэта. О ней известно очень мало, лишь то, что проскальзывает в его поэтических строках. Так, уезжая из Пошехонья, он обращается к «прелестной пятнадцатилетней певице, певшей с редким искусством и приятностию многие русские песни». Звали ее Надиной. Кто она — пока за­гадка.

Не распевай веселых песен,

О ты, прелестная из фей!

Мне город душен стал и тесен,

В деревню удалюсь скорей.

Там в хижине уединенной

Я  буду дни  препровождать,

С моей подругой несравненной

Блаженство райское вкушать.

Мечты поэта не осуществились, страдания обострили состояние его здоровья, усугубили безрадостное сущест­вование. «В 1840 году,— сообщал тот же А. Грен,— я нашел Суханова у одного книгопродавца. Здесь Суханов был не на своем месте. Для книгопродавца нужен был приказчик бойкий, смелый, старающийся выпустить из хозяйской лавки с барышом книжный хлам, лежавший в грудах на полках и ожидающий простака-покупателя... Суханов отсоветовал покупателям покупать пустые книжонки». Поэт оставался поэтом. Способностей к тор­говле у него не оказалось, он вынужден был оставить эту службу и снова странствовать, гонимый нуждой, одиночеством, болезнями.

Михаил Дмитриевич Суханов прожил недолго. Он умер в апреле 1843 г. вдали от родных мест, по пред­положению биографов, в Новгороде, куда уехал в 1842 г.

Литературное наследие Михаила Суханова очень многопланово, разнообразно по содержанию и форме. Это песни, стансы, лирические элегии, басни и одно прозаическое произведение — названный выше «Путе­вой журнал...», в 1837 г. был издан его труд «Подарок детям на Новый год. Книга в пользу воспитания детей».

Еще при жизни автора критика отмечала остроумие его басен и побасенок, умелое использование образов животных. Баснописец метко обличал такие пороки лю­дей, как зависть, семейственность в делах, чванство, ко­рысть и другие.

Михаил Суханов верит в великое предназначение поэта, имея в виду при этом оригинальность творчества («Иди своим путем и не робей нимало!»), свободу и чистоту замыслов, мужественное и бескорыстное служе­ние музе:

Поэту ль лестью унижаться?

Ужели он как низкий раб —

Пред Крезом станет изгибаться?

Будь тверд, имей на все терпенье

(Гроссман Л. П. Крестьянские поэты. С. 44).

Он самокритичен, достаточно четко оценивает уро­вень своего таланта. Иногда поэт называет себя «без­вестным юношей, слабейшим из певцов», «плохим сель­ским бандуристом», что свидетельствует о внутренней драме Суханова, заключающейся в осознании высокого предназначения поэта и собственных возможностей. Он много и постоянно работал над собой. Потому-то лучшие его произведения не утратили своего значения и в наши дни. Недаром некоторые из исследователей (Трубицин Н. О. О народной поэзии в общественном и литера­турном обиходе первой трети XIX в. Пб., 1912.) ставили творчество Суханова, особенно его глубоко народную песенную поэзию, выше песен А. А. Дельвига и известно­го их современника ярославского поэта-самоучки Ф. Н. Слепушкина, а также Егора Алипанова, считали его близким к поэзии русского народного поэта А. В. Кольцова. А в 1916 г. в третьей и четвертой книж­ках журнала «Известия Архангельского общества изу­чения Русского Севера» опубликована была посвящен­ная Суханову статья А. Иванова, которая так и называлась: «Архангельский Кольцов».

Многие песни Суханова были очень популярны в его время и включались в разные сборники и песенники («Ездок», «Ласточка», «Зарастай, моя дороженька, тра­вою», «По улице мостовой», «Грустно девице розно с другом жить», «Не велят Ване по улице ходить», «Не две лебеди по реченьке плывут», «Красна девица сряжалась в хоровод» и другие). Суханов сумел перенести стиль и содержание, размер и сам дух русской народ­ной песни в свое творчество. Конечно, не все равнозначно в наследии поэта, он и сам это сознавал. На его поэзии, считает В. К. Лиханова (Суханов М. Д. Басни и песни. Архангельск, 1963), оставило налет и то «благородное» меценатство, которое было в моде в его время и всячески пыталось направить творчество поэта по пути ложной народности. Во многих песнях его звучит сентиментальное   обращение к старине, патриархальному народному быту, стилизуется народная речь.

Творчество М. Д. Суханова не получило достаточно­го исследования в литературоведении. В наше время Михаил Дмитриевич Суханов, по существу, забыт. Не составлена библиография его произведений, многие из которых рассыпаны в периодике, сборниках и альма­нахах прошлого века, не изучен его вклад в собирание и издание произведений устного народного творчества, не написана полная его биография. В 1843 г. в одной из критических статей В. Г. Белинский дал общую оцен­ку судьбе и творчеству поэта: «...в то время в русских весях отдаленных возникли Слепушкин, Суханов и Алипанов — три самобытные таланта поэтические, буд­то цветы, одинаково благоухающие... Но где же теперь эти таланты?