Забытая усадьба БРЮСА

 Случай — великая сила. Именно благодаря ему мне посчастливилось услышать от своего знакомого Николая Лузякова, много путешествующего по стране и всякий раз возвращающегося с новыми, интереснейшими, но забытыми страницами российской истории, рассказ об усадьбе Брюса.

Помните у Пушкина: «Сии птенцы гнезда Петрова — ...и Брюс, и Боур, и Репнин». Как-то мне довелось пожить в доме того самого графа Брюса, са­мой загадочной фигуры из окружения Петра I. Нет, это не шутка. Санаторий «Монино», где я был по путевке, нахо­дится в усадьбе Глинки, старинной вотчине графов Брюсов. О ней мало кто знает, туристические маршруты обходят ее стороной. Пятьдесят километров от Москвы по Щелковскому шоссе — и мы у санаторных ворот. Прошли мимо старинных флигелей, оранжереи, конюшни, кардегардии, амбара. Подошли к двухэтажному усадебному дому нездешней красоты с партером перед главным фасадом. За ним открывается парк с искусственными прудами. Вот толь­ко церковь в дальнем углу парка лежит в руинах. В остальном усадьба первой половины XVIII века почти полностью сохранилась. Конечно, се­годня здесь больше не порют дворо­вых на конюшне и не устраивают до­машних концертов в гостиной. В оранжерее сейчас корпус диагности­ки, в кардегардии — администрация, в амбаре — музей, а в господском до­ме — жилой корпус. Но дух времени все равно витает над этим местом. Нас поселили на втором этаже гос­подского дома. Он был выстроен в стиле барокко в 1720-е годы и имеет весьма характерную планировку. По­мещения группируются вокруг боль­шого зала, убранного по-советски. О былом здесь напоминает лишь ка­минная ниша в одной из стен. На главном фасаде боковые ризалиты симметрично выступают вперед, об­разуя лоджию. В нее выходит глав­ный зал. На первом этаже лоджия имеет рустованную аркаду, на вто­ром — сдвоенные колонны коринф­ского ордера. Сзади зал выходит на открытую веранду. Окна первого эта­жа украшают маскероны — смешные улыбающиеся рожицы. Только на за­падном фасаде они зло показывают язык «в сторону столицы» (по леген­де, хозяин был обижен на Санкт-Петербург). Крышу венчает башенка со смотровой площадкой, откуда граф Брюс смотрел на звезды. Правда, подняться на нее мне не удалось. Видно, крышу здесь меняли, новую сделали уже без характерного для то­го времени перелома, и башенку восстановили лишь декоративно. Дом легче представить себе в Венеции, чем среди русских снегов. Слишком не приспособлен он со своими веран­дами и лоджиями к нашим морозам. И то правда, ведь его хозяин был ев­ропейцем до мозга костей. Яков Вилимович Брюс был потомком шотландского королевского рода. Его отец Вилим (Вильям) Брюс приехал в Россию служить царю Алексею Ми­хайловичу. Яков родился здесь в 1669 году. И когда он «пришел в совершен­ные лета», на троне уже был Петр I. С 18 лет молодой шотландец не выпус­кал палаша из рук. Он участвовал во всех военных кампаниях Петра I: Крымской, Азовской, Шведской. Будучи генерал-бомбардиром, Брюс на­голову разбил шведов под Полтавой. За это Петр пожаловал ему орден Ан­дрея Первозванного и графский ти­тул. Потом граф Брюс проявил себя отменным дипломатом. Его усилиями был заключен Ништадтский мирный договор, по которому Россия получи­ла Прибалтику и выход а Балтийское море. «Никогда доселе Россия такого изрядного мира не получала», — пи­сал царь. Брюс был для Петра I пра­вой рукой не только в военных делах. Вместе они объездили всю Европу, привезли в Россию множество книг по разным наукам. Брюс владел несколькими языками и переводил для Петра труды по артиллерии, форти­фикации и «навигацкому» делу. Сам он собрал огромную библиотеку в ос­новном по астрономии, архитектуре, минералогии и физике. Известен на­учный труд самого Якова Брюса «Те­ория движения планет». Его дом в Пе­тербурге был заполнен книгами, кар­тами, глобусами, зрительными труба­ми, научными приборами, химически­ми колбами и множеством разных коллекций. Он был первым настоя­щим ученым в России, являясь также генерал-фельдмаршалом, сенатором, президентом мануфактур-колле­гий, начальником Монетного двора и патроном типографий. До сих пор из­вестен «Брюсов календарь». Но глав­ным делом своей жизни Брюс считал создание астрономических обсерва­торий в Петербурге и в Москве на Су­харевой башне. К слову, в обеих сто­лицах у Брюса было много врагов. Вельможи завидовали его богатству и влиянию, духовенство считало его чернокнижником и колдуном. Но спо­рить с Петром I не было охотников. Зато после смерти императора в 1725 году Брюс быстро стал жертвой интриг. Он был «не от мира сего», смот­рел на звезды, а не на кипящую вок­руг жизнь. В итоге получил отставку и счел за лучшее покинуть Петер­бург. Купив то самое имение Глинки под Москвой, генерал-фельдмар­шал занялся хозяйством. Он постро­ил там усадьбу с красивым домом, каменными хозяйственными по­стройками, отменным парком с прудами и мраморной скульптурой на европейский манер. В ту пору Россия не знала еще настоящих по­мещичьих усадеб. Они во множестве появились позже, и усадьба графа Брюса послужила для них примером. Проект усадебного дома приписыва­ют самому Якову Брюсу. Он неплохо разбирался в архитектуре, имел пол­ный набор чертежных инструментов. Дом не случайно имеет обширные лоджии, веранды, смотровую площадку на крыше. С них хозяину удоб­но было смотреть на звездное небо. Сюда он привез из Петербурга все свое имущество. Дом заполнили бо­гатая библиотека, карты, глобусы, зрительные трубы, научные приборы, коллекции картин, редких монет, оружия и прочего. Здесь, в сельской ти­шине, вдали от шумного Петербурга, ничто не отвлекало графа от науки. И лишь маскероны на западном фаса­де его дома до сих пор строят рожи петербургским интриганам. По празд­никам Брюс развлекал гостей необычными фейерверками, состав ко­торых он сам изобретал в своей хими­ческой лаборатории. Летом хозяин приглашал всех к пруду и предлагал покататься на коньках. Изумленные гости резвились на льду под сенью зеленых деревьев. Секрет фокуса был прост. Зимой граф приказывал подрубить лед по краям пруда и уто­пить его плетеными корзинами, пол­ными камней. Летом корзины убира­ли, и лед всплывал. Удачи в делах не принесли Якову Брюсу личного счастья. Малолетни­ми умерли две его дочери. Других детей у него не было. Едва был за­кончен усадебный дом в Глинках, как в 1728 году умерла его жена, урожденная Маргарита фон Мантейфель. Ее похоронили в Немецкой слободе в Москве, в лютеранской кирхе. Там же Брюс завещал похо­ронить и себя. Его воля была испол­нена в 1735 году. Императрица Анна Иоанновна, памятуя о былых заслу­гах державного мужа, приказала по­хоронить его с военными почестями, под звон литавр и пушечные залпы. Близких родственников у генерал-фельдмаршала не оказалось. Его личные вещи посчитали достоянием государства, погрузили на подводы и отправили в Петербург, в Акаде­мию наук. Его телескопами и книга­ми потом пользовался Ломоносов. Имение в Глинках унаследовал пле­мянник Якова Вилимовича — Алек­сандр Романович Брюс. Он известен тем, что построил здесь церковь Ио­анна Богослова в 1756 году и завещал себя в ней похоронить. Род Брю­сов владел имением до 1815 года, когда оно было продано помещику Усачеву. С тех пор усадьба много раз меняла хозяев, пока не обесценилась вконец. После отмены крепостного права в 1861 году усадебная жизнь в России начала сходить на нет. Поме­щики стали покидать насиженные ме­ста, в их вишневых садах застучали топоры Лопахиных. В 1890-х годах имение Глинки купила купчиха Коле­сова. Она была далека от романтики дворянской усадебной жизни. Ее ин­тересовал лишь практический смысл. Каменную скульптуру из брюсовского парка она велела свезти на соседнюю речку и сделать из нее плотину. Пада­ющая вода приводила в движение по­строенную на берегу хлопкопрядильню. В прекрасном доме графа был устроен склад хлопка. Однажды в не­го попала молния, и хлопок загорелся. Пожар уничтожил интерьеры XVIII ве­ка, но каменные стены дома выстоя­ли. Последним хозяином старинной усадьбы был купец Лопатин. В 1902 году у него сгорела сама хлопкопрядильня. Чтобы покрыть убытки, он пу­стил под топор барский сад. В 1903-м Чехов отразил это событие в пьесе «Вишневый сад». После 1917 года усадьбу Глинки реквизировали и уст­роили там коммуну беспризорников. В 1931 году ее передали Наркомпросу для организации отдыха своих слу­жащих. Чтобы всем хватило места, усадебную церковь Иоанна Богосло­ва середины XVIII века перестроили под спальный корпус. Лишившись ко­локольни и купола, она стала напоми­нать двухэтажную «коробку». И лишь портал с колоннадой, обращенный к пруду, позволяет ее узнать. Не выдер­жав такой «реконструкции», церковь стала разрушаться, и ее забросили. Там находилась родовая усыпальни­ца графов Брюсов. Их гробы были разграблены, а останки уничтожены. Одно из надгробий в стиле рококо, работы скульптора Мартоса 1760 го­да, отправили в московский музей архитектуры, что в Донском мона­стыре. Оно и сейчас там. С 1948 го­да в Глинках разместился санато­рий «Монино», существующий по сей день. Конечно, в первой поме­щичьей усадьбе России впору быть музею. Ее следует детально изу­чить, восстановить и наполнить «куриозными вещами». Но тогда мне не удалось бы пожить в покоях легендарного графа, разбившего шведов под Полтавой.

 Александр ХУДОЛЕЕВ