ТЕВТОНСКИЙ ОРДЕН

 Август 1986 года, центральный район Вены — Иннерештадт, Зингерштрассе. Сегодня на этой узкой и обычно тихой улочке австрийской столи­цы — огромное скопление зевак. Здесь, обливаясь потом от почти тропической жары, маршируют современные «рыцари» в риту­альных одеяниях: белых плащах с нашитыми на них черными крестами из тонкой кожи. Впереди шествует грос­смейстер тевтонцев Ильдефонс Паулер, который стал верховным иерархом ордена в 1970 году, сменив на этом посту «теоре­тика» и «историографа» тевтонцев Мариана Тумлера, «правившего бал» целых 22 года. Чтобы у тех, кто наблюдает эту процессию, не сло­жилось впечатления, что они попали в мрачную эпоху сред­невековья, какие-то юркие молодые люди в цивильной одежде настойчиво суют им в руки шедевр современной полиграфичес­кой техники — журнал «Дойчер орден» («Немецкий орден»). Какую же роль играет ныне на европейской арене этот под­держиваемый папой римским католический духовно-рыцарский (или военно-монашеский) орден? С помощью каких ухищрений и приемов Тевтонскому ордену — этому обломку средневековья с его архаи­ческими атрибутами, инквизиторскими идеалами и клери­кально-велико-гер­манской симво­ликой удалось ос­таться «на плаву» в наше время? Об этом рассказывает историк Борис ПЕЧНИКОВ.

Человек, пришедший с дождем

Вот уже третьи сутки подряд холодный осенний дождь нескончаемыми потоками заливал улицы и крыши домов Трира. Он размыл дороги и виноградники на несколь­ко километров вокруг. Город погрузился в мрачное оцепенение, как бы отрезанный от всего мира, хмурый и одинокий, словно Ноев ковчег в день всемирного потопа. Жители попрятались за глухими, окованными железом ставнями, подсчитывая убытки и коротая унылые вечера за картами и рукоделием. Еще долго будут вспоми­нать в Трире этот дождь, пришедшийся как раз перед сбором урожая и принесший разорение стольким семьям, существовав­шим от продажи знаменитого мозельского вина.

Если бы кто-нибудь из горожан решился в этот непогожий осенний вечер выглянуть на улицу, возможно, он увидел бы высо­кого человека в черной одежде священника, с маленьким саквояжем в руке, упрямо шагавшего под проливным дождем. А если бы этот горожанин подошел к прохожему и заглянул ему под капюшон, то его, несо­мненно, поразили бы серо-голубые со сталь­ным отливом глаза, пристальный взгляд, резко очерченный рот, квадратный подбородок «викинга» и преждевременные мор­щины на еще молодом лице.

Видимо, незнакомец пришел издалека. Об этом красноречиво свидетельствовали смертельно усталый вид, забрызганные грязью сапоги и плащ. И не было никаких сомнений, что он промок до последней нитки.

Любопытному провинциалу хватило бы на несколько дней пищи для размышлений о причинах, заставивших этого загадочного человека пуститься в путь в столь ненаст­ную погоду. Но приход его остался неза­меченным. Не приоткрылась ни одна дверь или ставня, и даже стены, которые в про­винции обыкновенно имеют глаза и уши, остались слепы и глухи.

Неподалеку от готической церкви Либфрауэнкирхе незнакомец остановился и откинул с головы капюшон. Огляделся в нерешительности. Наконец, словно приняв какое-то решение или вспомнив что-то, он подошел к небольшому дому рядом с церковью и громко постучал в ставень. Ему пришлось постучать еще не один раз, прежде чем за дверью послышался раз­драженный голос:

— Кто там?

— Это я, комтур Хельмут. Вам привет от великого магистра Паулера и личное по­слание от фамильяра Габсбурга.

После некоторого колебания дверь от­крыли. В проеме показался грузный муж­чина с испуганным выражением на заспан­ном мучнистого цвета лице. Он прищурил и без того узкие глаза и стал вглядываться в незнакомца. Потом отодвинулся в сторо­ну и произнес:

— Входите.

Тщательно закрыв дверь, хозяин пошел впереди, показывая нежданному гостю дорогу. Они миновали узкий коридор и очу­тились в небольшой, безвкусно обставлен­ной гостиной. Под растерянным и встрево­женным взглядом хозяина комтур Хельмут повозился пару минут с замками саквоя­жа и достал из него объемистый пакет бе­лого цвета. Тот даже не стал его вскрывать: многочисленные сургучные печати рассея­ли все его сомнения. Он засуетился вокруг Хельмута.

— Простите мое недоверие, господин комтур, но кто бы мог ожидать вас в такую погоду. Скорее  снимайте с себя все, вы насквозь промокли.

Хельмут послушно стал раздеваться. Под плащом с капюшоном на нем был надет плащ с огромным черным крестом.

Вода, стекавшая с его одежды, образовала на полу большое пятно, казавшееся при тусклом свете торшера лужей крови. Хозяин дома испуганно перекрестился и запричитал:

— К чему только нужно так мучить себя, неужто нельзя было подождать?

— Да, последние три километра мне пришлось идти пешком, — устало  отоз­вался Хельмут. — Но депеша от фамильяра Габсбурга весьма срочная,  господин Конрад. И завтра здесь же, в Трире, необходимо созвать на совещание весь бальяж Лотарингии. Придется повертеться. Расхо­ды берет на себя гроссмейстер, который завтра прибывает в Трир из бапьяжа Коб­ленц.

Эти события разыгрывались отнюдь не во времена средневековья и, увы, не являют­ся плодом фантазии автора. Место дейст­вия — город Трир, земля Рейнланд-Пфальц, ФРГ; время действия — сентябрь 1986 го­да; действующие лица комтур Тевтон­ского ордена Хельмут и брат-рыцарь того же ордена Конрад.

Как, могут удивиться наши читатели, неужели в конце XX века возможна ак­тивная деятельность каких-то тевтонцев? Может быть, этот орден и существует, но не более как «опереточное» явление. Ведь в Большой советской энциклопедии о тевтонцах сказано, что «восстановленный в 1834 году в Австрии орден имеет неболь­шое число членов и не играет существен­ной политической роли».

Скажем сразу, не следует торопиться с выводами, ведь порой не количество определяет общественный вес и политиче­ское влияние той или иной клерикальной организации.

...Август 1986 года, центральный район Вены Иннерештадт, Зингерштрассе. Се­годня на этой узкой и обычно тихой улочке австрийской столицы — огромное скопле­ние зевак. Здесь, обливаясь потом от почти тропической жары, маршируют современ­ные «рыцари» в ритуальных одеяниях: белых плащах с нашитыми на них черными крестами из тонкой кожи. Впереди шест­вует гроссмейстер тевтонцев Ильдефонс Паулер, который стал верховным иерархом ордена в 1970 году, сменив на этом посту «теоретика» и «историографа» тевтонцев Мариана Тумлера, «правившего бал» целых 22 года. Чтобы у тех, кто наблюдает эту процессию, не сложилось впечатление, что они попали в мрачную эпоху средневековья, какие-то юркие молодые люди в цивильной одежде настойчиво суют им в руки шедевр современной полиграфической техники журнал «Дойчер орден» («Немецкий ор­ден»). Один экземпляр этого издания достался и мне. На первой же странице — броская и витиеватая реклама, из которой следует, что «Дойчер орден» официаль­ный орган Тевтонского ордена, выходящий ежеквартально и предназначенный «для братьев, сестер, фамильяров (почетных тайных членов ордена. Ред.) и дру­зей». Этот журнал «словом и фотогра­фиями рассказывает о нынешней жизни ордена, его деятельности, его почти восьмивековом пути, его радостях и заботах». Далее утверждается (и, как мы убедимся впоследствии, не без оснований), что тев­тонцы имеют много друзей и покровите­лей, официальных и тайных членов почти во всех странах мира, а «Дойчер орден» «излучает» свою вербальную пропаганду главным образом на шесть европейских го­сударств. В рекламе предлагается заказы на подписку направлять либо в адрес ре­зиденции гроссмейстера Тевтонского орде­на в Вене, либо по некоторым адресам в ФРГ.

Подобного рода шествия тевтонцев по городам и весям Австрии, ФРГ, Италии и Нидерландов, их митинги, демонстрации, публичные дискуссии в клубах и на парко­вых эстрадах за последние 15 лет мне до­велось наблюдать не единожды. Иногда мероприятия ордена проводятся в то же время и в том же месте, где устраивают свои шабаши неонацисты, реваншисты, представители крайне правых партий, в том числе так называемого «Паневропейского союза» и его молодежных орга­низаций. Орден не делает секрета из того, что в число его «тайных» членов — фамиль­яров входили и входят многие государственные и политические деятели ФРГ и Австрии, такие, например, как покой­ный федеральный канцлер Конрад Аде­науэр и ныне здравствующий и процветающий отпрыск австрийской императорской династии Отто Габсбург. Кстати сказать, в начале XX века Тевтонский орден счи­тался чуть ли не «домашним орденом» габ­сбургской семьи.

Из исторических хроник, романов, кино­фильмов вырисовывается облик тевтонца, каким он сложился на протяжении почти 800-летней истории существования этого ордена: агрессивный, беспощадный, кровожадный, лицемерный, коварный и жад­ный до чужого добра рыцарь-монах. Нынеш­ние же «крестоносцы» характеризуются примерно такими же чертами, как члены полусекретной католической организации «Опус Деи» («Божье дело»)[1]: «Блестящая фигура супермена, гордого, дерзкого, воле­вого, привыкшего обожать своих начальни­ков, но в общем презирающего всех рыцаря господа, ревностного и незаметного, дисциплинированного до крайности, нетерпи­мого и жестокого». И обработанные в та­ком духе нынешние тевтонцы развили деятельность для осуществления возложен­ной на них Ватиканом и крайне правыми западноевропейскими силами миссии упрочения позиций своего ордена этой религиозно-политической организации, свя­занной с реваншистскими и клерикаль­ными кругами, а также с самыми реакционными группами монополистического капи­тала.

Какую же роль играет ныне на европей­ской арене этот поддерживаемый папой римским католический духовно-рыцарский (или военно-монашеский) орден? С по­мощью каких ухищрений и приемов Тев­тонскому ордену — этому обломку средне­вековья с его архаическими атрибутами, инквизиторскими идеалами и клерикально-великогерманской символикой удалось ос­таться «на плаву» в наше время? Для ответа на эти вопросы необходимо хотя бы бегло пролистать страницы истории ордена.

Без духовности и рыцарства

Предтечей современных тевтонцев яви­лись германские завоеватели VIII века, положившие начало агрессии и военному разбою на многострадальном Европейском континенте. Вторжение немецких орд в сла­вянские земли к востоку от рек Лабы, Од­ры и Вислы было кровавой «увертюрой» к той варварской «симфонии», которая позд­нее будет названа «Дранг нах Остен» «,Натиск на Восток». Именно тогда был начат многовековой крестовый поход, обаг­ривший кровью Европу и Азию и оставив­ший после себя руины и пепелища городов и деревень. Исторические хроники донесли до потомков леденящие душу подробности варварских деяний средневековых герман­ских рыцарей, которые отличались неимо­верной жестокостью.

История германской агрессии на Вос­ток — это одна из самых мрачных страниц в летописи международных отношений фео­дального периода. Не только кровью и ме­чом покоряли германские феодалы, а затем тевтонцы земли западных славян, пруссов, литовцев, латышей, эстов, они действовали ложью, вероломством, коварством, натрав­ливая племена друг на друга, осуществляя предательскую дипломатию для реализа­ции своих захватов. В стремлении огнем и железом покорить славян и завладеть их землями эти «крестоносные» разбойники под предлогом насаждения христианства и крещения язычников творили злодеяния, казалось бы, никоим образом не совмести­мые ни с религией, ни с моралью, ни с про­поведями христианского человеколюбия и милосердия. «Наши немецкие князья, — жаловался один славянский вождь еписко­пу, так нас гнетут, наши налоги и рабство так велики, что нам ничего не остает­ся, как живыми лечь в гроб. Ежедневно нас тиранят до полусмерти. Как вы хотите, что­бы мы исполняли обязанности, налагаемые на нас новой религией, когда нас ежедневно вынуждают к бегству? Если бы только нам найти место, куда скрыться»[2].

Вскоре в Прибалтику на помощь немец­ким феодалам, «уставшим» грабить и раз­бойничать, прибудут и рыцари Тевтонского ордена. Но до этого тевтонцы «получили за­калку» в крестовых походах в Палестину, которые организовывались папством под предлогом «освобождения гроба Господня».

В период между 1100 и 1300 годами воз­никло 12 духовно-рыцарских орденов, ко­торые превратились в настоящие «штурмо­вые отряды» папства, использовавшиеся в борьбе против мусульман и язычников, а также для грабежей и захвата чужих земель. Самыми крупными из них были: орден госпитальеров (иоаннитов), тамплиеров (хра­мовников) и тевтонцев. Тевтонский орден был учрежден в период третьего крестового похода (1189–1192 гг.). Его полное ла­тинское название — «Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum» («Орден дома свя­той Марии Тевтонской»), немецкое «Deutscher Orden» «Немецкий орден». Члены этого немецкого католического ду­ховно-рыцарского ордена считались одно­временно монахами и рыцарями и давали три традиционных монашеских обета: цело­мудрия, бедности и послушания. В то время члены ордена полностью зависели непос­редственно от папы римского, являясь его мощным орудием и не подчиняясь власти тех государей, на территории которых находились их владения. Цель монашеского подвига, подчеркивают христианские бо­гословы, — достижение действием божией благодати духовной чистоты, беспорочности и полного предания себя воле божией через аскетический подвиг, совершаемый каждо­дневно в течение всей жизни. В период образования Тевтонского военно-монаше­ского ордена уже редко кто относился всерьез к тому, что монах должен лишать себя радостей земной жизни, чтобы побеж­дать искушения плоти и дьявола и достичь благодати духа святого. Тевтонские рыца­ри-монахи цинично смеялись над постула­том, что, свершая свой духовный подвиг, монах приближается к богу, делается чище, духовнее, смиреннее.

В 1198 году орден был утвержден папой Иннокентием III, а в 1221 году папа Гонорий III распространил на тевтонцев все те привилегии, иммунитет и индульгенции, которыми обладали более старые ордены: иоаннитов и тамплиеров.

На захваченных в Палестине землях крестоносцы (в том числе и тевтонцы) вели себя как настоящие грабители. Для всех ду­ховно-рыцарских орденов, а для тевтонцев в особенности, их монашеское одеяние было, как овечья шкура для матерого вол­ка, а проповеди миролюбия, гуманности и необходимости борьбы с «неверными» фиговым листком, которым прикрывалась их хищническая сущность.

Особенно зловещую роль сыграл Тев­тонский орден при завоевании Прибалтики и Пруссии. Примерно с 1215 года по инициа­тиве папы римского Иннокентия III герман­ские феодалы форсируют проникновение на восточное побережье Балтийского моря под предлогом христианизации языческого племени пруссов. Еще в 1201 году епископ Альберт основал город Ригу и учредил с благословения того же Иннокентия III духовно-рыцарский орден меченосцев, или Ливонский орден. С тех пор в Прибалтику стал стекаться европейский рыцарский сброд, дабы урвать свой кусок от жирного прибалтийского пирога. Развернулись кро­вавые операции по насильственному обра­щению в христианство местного населения (племен куров, пруссов, ливов, эстов). Единства среди этих племен не было, да и немецкие феодалы и меченосцы натравли­вали их друг на друга. «Если бы эти племе­на были единодушны, — писал К. Маркс, — то христианско-германская скотская культура была бы вышвырнута вон»[3].

В 1226 году по договору гроссмейстера Тевтонского ордена Германа фон Зальца с польским удельным князем Конрадом Мазовецким «для защиты Мазовии от прус­сов и литовцев» орден получил Хелминьскую землю и, перенеся свою деятельность в Восточную Европу, начал покорение прус­сов — группы племен, издревле населявших южное побережье Балтийского моря между нижним течением рек Вислы и Немана.

Тевтонский орден стал жестоким, ковар­ным и чрезвычайно опасным врагом не только для язычников, но и для соседних христианских народов. В старых летописях содержатся единодушные обвинения тевтон­цев в алчности, жестокости, спеси и даже недостаточном истинном усердии в распро­странении христианства. Немецкий писатель Август Коцебу, известный монархист и реакционер, которого невозможно обвинить в симпатиях к славянам, писал о тевтон­ских рыцарях: «Нельзя без содрогания чи­тать описания всех зверств, которые крестоносцы совершали над несчастным народом. Приведем только один пример. Еще в кон­це XIV столетия, когда Пруссия была пол­ностью покорена и усмирена, великий ма­гистр ордена крестоносцев Конрад Валленрод, разгневавшись на кумерляндского епископа, приказал отрубить правые руки всем крестьянам его епископства»[4].

За неполные 50 лет Тевтонский орден в ходе истребительных войн покорил все прусские земли. От Польши была оторвана не только Хелминьская земля, но и Восточ­ное Поморье. Постоянными объектами эк­спансии тевтонцев стали Добжинская земля и даже Куявия (раннефеодальное государ­ственное образование восточнославянских племен Среднего Приднепровья). Крестоносцы представляли также большую угрозу для Литвы и северо-западных русских зе­мель. Под постоянным натиском ордена была и западная часть литовской Жемайтии (Жмуди).

Рыцарские ордены в Прибалтике оказа­лись благодаря жесткой дисциплине и еди­нению во имя грабежей и разбоя намного сильнее прибалтийских племен в политиче­ском и военном отношениях. Дипломатия Тевтонского ордена, первоначальный им­пульс которой придал один из искусней­ших и вероломнейших дипломатов того времени, гроссмейстер Герман фон Зальца, отличалась беспринципностью, неразборчи­востью в выборе средств, а также лживо­стью и беспардонностью. Имя тевтонца ста­ло для поляков, литовцев и русских сино­нимом жестокости и бесчестия, наглости и глумления над самим знаком креста символом христианства и ордена.

В 1261 году после поражения тевтонских рыцарей в сражении с литовцами пруссы подняли восстание против крестоносных поработителей. Выступления пруссов прока­тились по всей Прибалтике, и только в 1283 году ордену удалось окончательно поко­рить это гордое и свободолюбивое племя. «К концу XIII века, — отмечает К. Маркс, — цветущая страна была превращена в пу­стыню, на месте деревень и возделанных полей появились леса и топи, жители были частью перебиты, частью уведены, частью вынуждены выселиться в Литву»[5].

Чтобы удержать свое господство над Прибалтикой, тевтонцы продолжали бес­пощадно истреблять всех, кто пытался ока­зать им малейшее сопротивление. Вот, на­пример, как описывает «Хроника Ливонии» поход крестоносных завоевателей: «И раз­делилось войско по всем дорогам и дерев­ням, и перебили они повсюду много народа, и преследовали врагов по соседним облас­тям, и захватили из них женщин и детей в плен, и, наконец, сошлись вместе у замка. На следующий и на третий день, обходя все кругом, разоряли и сжигали, что нахо­дили, а коней и бесчисленное множество скота угнали с собой... Многие язычники, спасшиеся бегством в леса или на морской лед, погибли, замерзши от холода»[6].

В 1236 году большое войско тевтонцев вторглось в ливонские земли, предав их огню и железу. Но псов-рыцарей опроки­нули воины объединенного Литовского го­сударства. «Этих псов жестоко отдули», — констатирует К. Маркс³.

Через год после этого события Тевтон­ский орден объединился с Ливонским орденом. Магистру тевтонцев (получивше­му титул великого магистра — гроссмей­стера) подчинился магистр Ливонского ордена (который в дальнейшем стал назы­ваться ландмейстером). Объединив таким образом свои силы, германские рыцари стали готовиться к новому «Дранг нах Остен».

У Тевтонского ордена были могущест­венные покровители: папа римский и гер­манский император, которые всегда под­держивали крестоносцев во всех их стол­кновениях не только с недавней языческой Литвой, но и с давно уже христианизованной Польшей.

Вступив в союз со шведскими феодала­ми, Тевтонский орден стал угрожать Пско­ву и Новгороду. «Укорим словеньский язык» — таков, по словам летописца, был лозунг тевтонцев. Римские папы давно стре­мились к мировому господству, и особенно манила их Русь с ее неисчислимыми богатствами. Поработив ливов, эстов и пруссов руками тевтонцев, католическая церковь протянула свои щупальца и к Руси. Тяже­лые времена переживала в то время наша родина: татаро-монгольское иго тугой пет­лей давило горло русского народа. Как раз этой ситуацией и хотели воспользоваться псы-рыцари.

В июле 1240 года в Финском заливе неожиданно появилась шведская флотилия, которая, пройдя по Неве, стала в устье Ижоры. Утром 15 июля русское войско под водительством новгородского князя Александра Ярославича напало на шведов и мол­ниеносным ударом разгромило их. В этой знаменитой битве, за победу в которой Александр был назван «Невским», русский князь, как повествует летопись, «са­мому королю возложи печать на лице ост­рым своим мечом».

Борьба со шведскими захватчиками была, однако, лишь составной частью обо­роны Руси. Тевтонские рыцари в 1240 году с помощью датских феодалов захватили го­род Изборск, а затем и Псков, после чего появились вблизи Новгорода. Александр Невский разбил псов-рыцарей под Псковом, вторгся в их владения, «землю ордена пожже и повоева, и полона много взя, а инных иссече». А 5 апреля 1242 года произо­шла историческая битва против тевтонцев на Чудском озере, получившая название Ледового побоища, в ходе которого одних только рыцарей было убито 500 и 50 тев­тонцев попало в плен. «И бысть та сеча зла и велика, и треск от копий ломления и звук от мечного сечения... и не бе видети льду, покрыто бо все есть кровию».

Победа над тевтонцами на Чудском озере имела огромное значение для дальнейшей истории, как русского, так и других наро­дов Восточной Европы. Благодаря Ледово­му побоищу был положен предел грабительскому продвижению тевтонцев на Восток, которое в течение столетий германские пра­вители осуществляли при поддержке рим­ской курии. «Прохвосты, — по выражению К. Маркса, — были окончательно отброше­ны от русской границы»[7]. Так почти 750 лет назад провалились попытки этих отда­ленных предтеч гитлеровских «белокурых бестий» покорить русский народ. Пророчески прозвучали дошедшие до нас из глуби­ны веков слова Александра Невского: «Кто с мечом к нам пойдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля».

Конец XIV начало XV века были вре­менем расцвета военного могущества Тев­тонского ордена, получавшего большую помощь от западноевропейских феодалов и папы римского. В борьбе против этой гроз­ной силы объединились польские, русские и литовские войска. В 1409 году между Тевтонским орденом, с одной стороны, и Польшей и Литвой — с другой, вновь вспых­нула война, получившая название Великой. Решающая битва между армией Тевтонско­го ордена и польско-литовско-русскими войсками произошла 15 июля 1410 года под Грюнвальдом (литовцы называют это место Жальгирисом, а немцы Танненбергом). Под предводительством великого князя Литовского Витаутаса были разгром­лены основные силы тевтонцев. Этим был положен конец экспансии немецких феода­лов и крестоносцев на Восток, продолжав­шейся 200 лет. Эпохальное значение битвы, в которой погибли гроссмейстер Ульрих фон Юнгинген и почти все члены военного руководства ордена, состоит в том, что была сломлена военная и политическая мощь тевтонцев, развеяны их планы господ­ства в Восточной Европе. Тевтонский орден не смог больше оправиться от нанесенного ему поражения. Тщетно искал он помощи у папы и у вселенских соборов, которые в это время старались укрепить расшатанный авторитет католической церкви. Под объединенными ударами Польши и восставших городов Тевтонский орден был вынужден признать себя побежденным и отказаться от политической самостоятель­ности. По Торунскому миру 1466 года Польша получила обратно поморские земли с Гданьском, Кульмскую землю и часть Пруссии. Остальные земли, оставшиеся за орденом, стали вассальными владениями Польши. Гроссмейстер тевтонцев обязался приносить присягу польскому королю и лишался права самостоятельно заключать союзы и объявлять войну.

В первой четверти XVI века в истории Тевтонского ордена развернулись интерес­ные события. 2 апреля 1525 года гроссмей­стер тевтонцев Альбрехт Гогенцоллерн въехал в Краков — столицу Польши в белом плаще «священного воинства», украшенном черным орденским крестом, а уже 8 апреля подписал с Польшей мир не как гроссмей­стер Тевтонского ордена, а как герцог Пруссии, находившейся в вассальной зави­симости от польского короля Сигизмунда. По этому договору все старые привилегии, которыми пользовались тевтонцы, утрачи­вались, однако все права и привилегии прус­ского дворянства (будущего юнкерства) оставались в силе. А еще через день на ста­ром рынке Кракова коленопреклоненный Альбрехт принес присягу на верность коро­лю польскому. Таким образом, 10 апреля 1525 года родилось новое государство, выросшее на почве воинствующего клери­кализма и вступившее в новый этап своего развития с учетом рационалистической идеи «государственного резона».

Тевтонский орден был ликвидирован ради того, чтобы существовала Пруссия — государство милитаристов и дворян-кре­постников. Новое государство взяло на во­оружение старые орденские принципы агрессивности и вероломности.

Cui prodest?

Казалось бы, после создания Пруссии орден псов-рыцарей навсегда канул в Лету, оста­вив о себе злую память и проклятие наро­дов. Аи нет! Сначала (в 1834 г.) он был вос­становлен с несколько видоизмененными задачами в Австрии (при гроссмейстере Ан­тоне Викторе, который, видимо, для каму­фляжа стал называться хохмейстером, что, естественно, не изменило существа дела), а вскоре де-факто и в Германии, хотя офи­циальные орденские власти утверждают, что в этой стране тевтонцы возобновили свою деятельность только после окончания вто­рой мировой войны, ибо братья-рыцари якобы преследовались при нацизме.

Для того чтобы анатомировать какое-ли­бо социальное явление, вскрыть подлинный смысл и подоплеку происходящих собы­тий, еще древние советовали ставить воп­рос: «Cui prodest?» «Кому выгодно?» Уже с давних пор Ватикан и католические ордены стали активными союзниками буржуазии в борьбе против революционного рабочего движения. Будучи «добровольно» интегрированной в буржуазное общество, католическая церковь стала одной из важ­нейших его опор. «Церковные институ­ции, — пишет известный католический дея­тель Гонсако Арройо, — со своими вождя­ми, своим персоналом, своим имуществом, своими приходами, своими учебными заведениями, своими средствами массовой ком­муникации, своими социальными учрежде­ниями и другими организациями (сюда, в первую очередь, стоило бы отнести като­лические ордены, в том числе и Тевтон­ский. — Ред.) являются интегральной час­тью капиталистической системы».